— Я знаю, — ответил Прескотт. — Это жестоко. Я понимаю, что это лишь иллюзия спасения. Но выбор таков: либо мы спасем тех, кого сможем, и то, что сможем, и сохраним остатки человечества, либо будем считать, что все равны перед Богом, и сдадимся без боя. Сейчас мой ход. И начиная с этого момента мы будем бороться за Сэру.
— Убийство во спасение. — Феникс покачал головой. — И во что, как вы думаете, превратится после этого наше общество?
— В человеческое общество, способное к выживанию, — отрезал Прескотт. Он подошел к инкрустированному письменному столу — рабочему месту председателей КОГ в течение уже почти восьмидесяти лет — и взял несколько листков бумаги, словно собирался делать какие-то заметки. — Я беру всю ответственность на себя. Для вас в этом нет необходимости. Вы лишь выполняете приказ. Милон, вы больше не обязаны принимать в этом участие. Спасибо вам за консультацию.
Генеральный прокурор поднялся медленно, словно у него болела спина, и направился к двери. Он выглядел еще старше, чем в тот момент, когда вошел сюда.
— Я подготовлю официальные документы, сэр. В конце концов, ваши действия… конституционны, и у меня нет оснований возражать.
— Все строго секретно, Милон. Никто, кроме присутствующих, ничего не должен знать.
— Само собой, сэр.
Дверь закрылась за Одли, и на несколько мгновений в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь отдаленным гулом артиллерийских орудий. Хоффман уже не замечал его: теперь это был постоянный звуковой фон.
— Я не могу просто выполнять приказ, господин председатель, — возразил Саламан. — Либо я с вами, либо я вынужден оставить свой пост. А вы, Виктор?
— Только так, генерал.
Хоффман попытался запечатлеть в памяти этот момент, чтобы потом разобраться, почему он согласился на это, хотя возражать было бесполезно. Все было законно, и он согласился в этом участвовать. Может быть, он действовал из эгоистических побуждений? «Эфира прежде всего: если у нас все в порядке, пусть остальные катятся к чертовой матери». Может быть, он просто склонился перед неизбежностью.
— Наверное, нам следовало сосредоточиться на моральной стороне вопроса раньше, когда черви еще только начали наступление и когда у нас было достаточно времени для эвакуации людей.
Упреки задним числом — замечательная вещь. Феникс уставился на полковника с отвращением, словно на кучу дерьма.
— Люди продолжают гибнуть по нашей вине, — тихо произнес он. Он положил портфель на стол, открыл его и принялся копаться внутри. — Наш народ. И цифры не имеют значения.
