— И что в этом странного?
Грейс пожала плечами.
— Хантсвилль город небольшой. Я все время вижу одни и те же лица, в продуктовом магазине, на занятиях, на дороге, в офисе. Действительно ли настолько подозрительно, что я с ней знакома?
— Вовсе нет, — она наконец вызвала в нем интерес. — А что она из себя представляет?
Грейс бросила ему газету и присела на стул, размышляя. Взвешивая.
— Она поражает своей стойкостью. Этакая стальная магнолия [6]. Настоящая леди снаружи, твердая, как гвоздь внутри.
— Интересно. Думаешь, она достаточно жесткая, чтобы заказать убийство?
— Не знаю, все может быть… — Грейс попыталась вспомнить слова, которыми они обменивались, ее отношение и выражение лица. — Она очень уверена в себе. Фальшивая улыбка. Расчетливый взгляд. Скажем так, я не хотела бы встать у нее на пути.
Она полностью завладела вниманием Рэя. Он больше не выглядел сонным.
— Она когда-нибудь рассказывала о своем браке?
Грейс покачала головой.
— Нет, мы говорили о переломах, о сердечном ритме и болях в теле, ни о чем личном. — Хотя в то время у Грейс не было личной жизни, о которой можно поболтать.
Рэй посмотрел на статью, затем поднял голову и уставился на нее.
— Подожди-ка. Класс по физической подготовке? Ты бегаешь четыре или пять дней в неделю и к тому же ходишь на занятия по физической подготовке?
— Да, — ответила она, немного вздернув подбородок и пытаясь не выглядеть так, будто защищается.
— Почему?
Нужно же чем-то заниматься.
— Какая разница? Мне нравится тренироваться. Это поднимает настроение.
Она ожидала саркастичного замечания о новых и улучшенных методах физической подготовки, наряду с дружественным подмигиванием, но не получила ни того ни другого. Даже полной обещания, заставлявшей замирать сердце усмешки.
— Смотри не превратись в чудачку, — пробормотал он, возвращаясь к газете.
Воскресная послеполуденная поездка под ярко сияющим солнцем рядом с Грейс была достаточно приятна.
Она долго стояла под душем и появилась с закрученными волосами и легким слоем косметики на безупречном лице. В темно-синих консервативных брюках с отутюженными стрелками и светло-голубом чуть мешковатом легком свитере. Но каким-то образом она умудрялась двигаться так, что ее прекрасная фигура отлично вырисовывалась.
— Я могу остаться дома, — уже не в первый раз произнесла она.
— Возможно, она предпочтет пообщаться с женщиной, — ответил он, не желая признаваться, что не готов оставить ее дома в одиночестве. Пока. — Ну, знаешь, со всеми этими девчачьими штучками, объятиями и душевными излияниями.
