Ощущение абсолютной невозможности происходящего, постоянно живущее во мне с момента прилёта на американскую землю, становится ещё явственнее, когда худой, бритый налысо, с седой щетиной на лице и одетый во всё чёрное Ринго начинает петь простенькие «битловские» песенки.
В нём нет никакого «рокового» апломба. Временами он даже не совсем чисто интонирует и немного смешно подёргивается возле микрофона — головой, руками, — будто неопытный кукловод управляет откуда-то сверху куклой, изображающую знаменитого Ринго. И народ в зале почему-то постоянно бродит: встают с мест прямо посередине песни — excuse me! — выходят в холлы, где продают пиво, поп-корн, хот-доги и нарезанные куски пиццы, и опять — excuse me! — возвращаются к своим местам.
Правда, потом я понимаю, что эти бестолковые зрители знают наизусть слова абсолютно всех песен. Поют уморительные семидесятилетние бабушки и дедушки в джинсах, жилетках и широкополых шляпах, и совсем юные ребята и девчонки с красными и зелёными волосами, в бесформенных кофтах с капюшонами.
Ринго исполняет «Небольшую помощь друзей»[12], и я, по старой привычке, прикидываю: это — вторая вещь на «Сержанте». А вот сейчас — «Сад осьминога», должно быть, шестая на «Монастырской дороге»… или всё-таки — пятая?
– «Octopus's Garden»? Пятая вещь на первой стороне «Abbey Road», — уверенно говорит Боб.
На кухне в белой щербатой эмалированной миске вымачивается селёдка — хороший форшмак не должен быть очень солёным. Низко наклонив седую голову к столу, Ася Львовна увлечённо крошит крутые яйца и старательно терпит «борину музыку», почти беспрерывно орущую в квартирке четырёхэтажного дома.
А на улице, делая поворот, визжит и грохочет трамвай. И кажется, что трамвай за окном и гитарист-виртуоз на диске пытаются заглушить друг друга.
Но трамвай сдаётся.
Он уезжает, он увозит набитые раздражёнными людьми вагоны к проходной старого завода, а рок-н-ролл остаётся навсегда.
Квартирную хозяйку звали Алевтина Пантелеймоновна, и она была приветливой, круглолицей, миловидной, лет тридцати пяти. Сибирячка, она переехала в Крым недавно и жила пока в отдельной комнате семейного рабочего общежития. При этом, впрочем, как и все здесь, умудрялась сдавать даже эту единственную комнату курортникам и на лето перебиралась с двумя дочерьми в небольшой сарайчик, положенный каждой живущей в общежитии семье. Мужа у неё не наблюдалось. Но самой главной удачей Сергея и Антона было даже не то, что они нашли комнату в разгар курортного сезона, после многочасовых скитаний по посёлку в самый солнцепёк, а то, что Алевтина Пантелеймоновна работала сестрой-хозяйкой в пансионате «Бирюзовый залив» и довольно быстро устроила им курсовки на питание в столовой пансионата. Теперь они были избавлены от нудного стояния в очередях в двух общественных столовых, а следовательно, отдыхать в этом популярном, но довольно паршиво обустроенном для большинства отдыхающих со всей страны посёлке стало гораздо приятнее.
