Доложили ротному, он покричал сначала, да упросили; одели меня в форму, так вот и остался со своей ротой.
Трамвай шел по Плющихе.
— Ты куда едешь, Василек?
— Я на Арбат, в лазарет, а что? — растерянно ответил мальчик, неожиданно оторванный от своих воспоминаний.
— Да ведь проехал ты! Слезай тут на остановке, пройдешь назад два квартала, там как раз твой лазарет, — объяснила я ему.
Потом достала кошелек и положила на маленькую ладонь деньги.
— Возьми, Василек, себе что-нибудь купишь, а дяде Игнату свезешь — гостинец. Он на позициях теперь?
— Да, письмо мне недавно прислал, я еще лежал в лазарете тогда. Просит поправляться скорее — скучает. Да что, теперь я скоро уже поеду, здоров совсем.
— Ну, вот сейчас и сходи. Всего хорошего, Василек, дай Бог тебе силы и здоровья, маленький.
— Барышня, а вы куда едете? Я сказала ему.
— Можно мне с вами? — и милые глаза-васильки с мольбой устремились на меня.
— Как же ты с лазаретом будешь? Дело у тебя там, кажется?
— Да там из нашей роты раненый, я к нему шел. Завтра его навещу. Барышня, милая, пойду я с вами, хоть немножечко.
— Ну, если так хочешь, пойдем!
Василек нес мои цветы и о чем-то оживленно болтал, не умолкая ни на минуту, — серьезные фразы, тон взрослого человека сменялись ребячьим лепетом, таким наивным и забавным, так мило звенел радостный голосок. Говорил малыш очень хорошо, гладко; манеры были сдержанные, мягкие, ни одного резкого выражения не сорвалось у него за все время разговора.
— Ты грамоту знаешь, Василек? Он поднял личико ко мне.
— Знаю, барышня! Меня мама учила, она приходскую школу окончила. Потом в деревне у тетки я в школу ходил, там учительница была, Мария Николаевна. Она со мной и в особинку занималась. Вечером прибегу к ней, она, если свободна, книжки мне читала, интересные!
— Какие же книжки? Ты помнишь теперь?
— Там писали про то, как разные люди живут, птицы, звери, как цветы растут. Я всю помню, до крошечки!
Разгорелись щеки у Василька, я слушала его болтовню, и вдруг пришла мне в голову мысль, что, если взять его к себе?! Маме он должен понравиться, можно будет позаниматься с ним, подготовить в гимназию, ведь такой интересный и способный ребенок. Я совсем расфантазировалась, очень уж милое личико было у этого Василька!
Вот и дошли до ворот монастыря. Мне почему-то очень не хотелось, чтобы мальчик шел на кладбище, какое-то смутное, тяжелое предчувствие сжало вдруг сердце.
— Ну, дай мне цветы, Василек, — протянула руку к букету.
