Продавщица взяла чек, сравнила его с данными в удостоверении Люка и отрезала:
— Что касается меня, то об этом не может быть и речи.
— Но… я прошу вас!
Не удостоив Люка взглядом, она стала обслуживать следующего покупателя.
— Мужчина должен знать, чего он хочет, — пояснила она Ольбрихту.
«Жаль, очень жаль», — подумал лейтенант, а вслух сказал:
— Правильно, абсолютно правильно! А как отреагировала На приглашение покупательница?
— Из магазина они ушли вместе. Удалось ли им договориться, вам придётся установить самому.
Хорошо бы. Эта женщина могла бы указать путь к сообщнику Люка.
— А покупательница, зачем она к вам приходила?
— Она приносила часы в починку.
— Вы наверняка записали её фамилию и адрес?
Ольбрихт стал считать про себя. «В четверг часы сданы в починку, сегодня среда. За одну неделю обычно их не успевают починить. Надеюсь, здесь с этим дело обстоит так же, как и везде».
— Илона Гёрнер, — ответила продавщица. Она держала копию квитанции. Проживает: Симон-Дах-штрассе, тринадцать.
Вот это денёк! Сыр, топлёное сало, шипучка и след к сообщнику Люка! Лейтенант выглядел таким счастливчиком, что продавщица нерешительно добавила:
— Теперь я также вспомнила, как она сказала, что не торопится с починкой часов, так как уезжает в отпуск…
Ольбрихт пулей вылетел из магазина, нашёл водителя, который успел уже припарковаться, и, садясь в машину, крикнул:
— Симон-Дах-штрассе, тринадцать! Быстро, как на пожар!
Ольбрихт нажал на кнопку звонка, отпустил, снова нажал. Он звонил
по-разному: давал то три коротких, один длинный, то два длинных, один короткий, наконец дал очень длинный звонок. Из соседней квартиры послышалось крепкое ругательство. Дверь распахнулась, показался мужчина лет семидесяти. Он никак не мог застегнуть свои брюки.
— С часу до трёх, — разбушевался он, зло глядя на Ольбрихта, — здесь тихий час! Да будет вам это известно! И не вынуждайте своим трезвоном старых людей вставать с дивана.
— Может, она тоже спит? — спросил Ольбрихт, бросив безнадёжный взгляд на дверную табличку «ИЛОНА ГЁРНЕР».
— Ещё и грубите, да? Вон отсюда, или я вызову…
Ольбрихт сунул ему под нос своё удостоверение.
— Ах вот оно что, — сказал старик смущённо — и с любопытством в голосе. — Наверно, что-нибудь натворили?
— Кто здесь ещё живёт?
— Её мать.
— Где же они?
— В Сочи, если в последнее время не было авиакатастроф. Я бы ни за что…
— Когда они уехали?
— В субботу.
— Не знаете, на сколько?
— На две недели. У меня их канарейка. — И добавил с упрёком: — Даже птица соблюдает тишину с часу до трёх.
