Джентльмены таланта и лоска,
Что стоят у беды за спиной,
Отольется вам девичья слезка,
Детский страх и торговля войной.
Я жену потерял в Кандагаре,
Когда миной накрыло санчасть.
С той поры только в пьяном угаре
Мог на ласки девчат отвечать.
А увидел Айн и в окруженье
Своих скалоподобных бойцов
И забыл о войне, о служенье
И о прошлом, в конце-то концов!
Как рыдала она, как хотела
Умереть, мусульманка Айни,
И тряслась, и глазами блестела,
Как боялась отца и родни.
Мы в рюкзак ей продукты набили,
Я в конвой отрядил четверых,
И когда они в хату ступили,
У семьи переклинило дых -
Каждый был чуть поменьше медведя
И с базукою наперевес.
Я просил передать: вы в ответе
За девчонку — братья и отец.
Если с нею беда приключится,
Не сойдет вам пластит задарма,
Если вздумает кто сволочиться —
Всем мужчинам кердык и тюрьма.
И смутились они, и поникли,
А старик все аяты читал,
И склонялся в любви и молитве
В пояс русских солдат — аксакал…
А в Генштабе решили: не худо
Чужедальний поход завершить,
Потому — если ты не Иуда,
Неча вместе с иудами жить.
Нам три месяца дали на сборы,
Чтоб следы замести и забыть.
Ой, вы горы, скалистые горы!
Как же вас не хвалить,
не любить?!
Ой, вы горы, скалистые горы,
Где шпалеры лозы золотой!
Где за божьего сада просторы
Мир готов заплатить кровь — рудой.
Адриатики синяя бездна
И зеленые стены долин!..
И пока никому не известна
Оконцовка новейших былин.
Что там будет — позор или слава?
Кто напишет поэму про нас?
Прощевай же, Европа-шалава,
Так похожая здесь на Кавказ!
Нет, не поздно, родимые други,
Изваять золотую скрижаль,
Ту, где память любви и поруки,
За которую жизни не жаль…
А в итоге? Что было в итоге
Знает только сверчок-домосед.
Истекали балканские сроки,
И пора было топать отсед.
Но случились мои именины
И тайком забродил батальон,
Как умеют армейцы-мужчины —
Заговорщики с давних времен.
Перед штабом все роты построив,
Под оркестра удар духовой,
На крыльцо меня вызвали трое,
Образуя почетный конвой.
И в громовом «Ура!» коридоре,
Шаг чеканя, как перед Кремлем,
Мне бойцы, словно грозное море,
Тайный дар поднесли кораблем:
Это судно библейского сада
Все увитое свежей лозой,
В грузных гроздьях ядра-винограда,
Полных солнца и счастья слезой,
Та корзина плодов побережья,
В розах, лилиях — только взгляни!
Только где же я, Господи, где ж я?
В той корзине сидела Айни…
