Джон Джильпинг тем временем напевал себе под нос псалмы царя Давида.
Так прошло два часа самого томительного ожидания.
Временами нашим путешественникам слышались вдали как будто крики и выстрелы; но на все их вопросы туземцы отвечали лишь знаками, что они не понимают их, и, в свою очередь, знаками же успокаивали их, чтобы они ничего не боялись под защитой храбрых нагарнукских воинов.
Тем не менее эти отдаленные глухие звуки сильно смущали пионеров. Оливье и Лоран не были трусами, но эта тягостная неизвестность, эта отдаленная угроза невольно как-то действовали на нервы, тем более, что нашим друзьям приходилось волноваться уже от одного мучительного ожидания. Им гораздо приятнее было бы подвергнуться открытому нападению, увидеть врага прямо в лицо и сразиться с ним в решительном бою, чем отсиживаться в скучной засаде.
Время от времени дикари ложились на траву и прикладывались к земле ухом. Вставая на ноги, они всякий раз встречали безмолвно-вопросительный взгляд путешественников, но отвечали на него только улыбкой.
Они обращались с европейцами совершенно как с детьми, точно боясь их напугать и не желая тревожить.
Эти улыбки татуированных физиономий больше походили на скверные гримасы, чем на улыбки, так что не будь Оливье непоколебимо уверен в преданности молодых воинов, он, вероятно, отнесся бы к ним не так спокойно.
Зато бедному Джону Джильпингу при виде некрасивых улыбающихся лиц Нирробы и Коанука делалось совсем жутко, и он бормотал про себя с усиленным жаром библейский текст: «Не заключайте союза с неверными, ибо что общего между вами?»
Произнося эти слова, он искоса поглядывал на австралийцев, которые в конце концов решили, что он колдун и произносит заклинания.
Одно время сцена дошла до высшей степени комизма. Джон Джильпинг вдруг вспомнил, что сегодня воскресенье, и решил, что нужно достойно справить праздник. С ним был толстый английский псалтырь с нотами для пения и игры на церковном органе. Вытащив книгу из сумки, он положил ее на спину своему ослу, достал из багажа великолепный кларнет и, встав перед этим удивительным пюпитром, начал наигрывать псалом.
Дикари, услыхав торжественные звуки, пришли в ужас и бросились ничком на траву, крича:
— Кораджи!.. Кораджи!.. (Колдун! Колдун!)
Несчастные не на шутку вообразили, что белый колдун произносит против них заклинание. Все сверхъестественное имеет такую власть над умом и чувствами первобытных людей, что те же самые сыны природы, которые за минуту перед тем не дрогнули бы в преддверии самых ужасных физических пыток, теперь тряслись, как дети, от безобидных звуков кларнета.
