Многократно ставился вопрос о переводе его в Управление противолодочного вооружения ВМФ и Минно-торпедный институт. И тоже все тонуло в неизвестности. Нужны послушные.
Здесь непреодолимым барьером был начальник УПВ контр-адмирал Пухов А. Г. Как-то еще в бытность Пухова начальником отдела Минно-торпедного института между ним и Бродским состоялся короткий диалог. Пухов делал доклад о повышении эффективности торпедных атак. Теоретик он был невеликий и, промолчи тогда Бродский, были бы они друзьями. Но Бродского заинтересовало, какую практическую реализацию найдут основные положения доклада Пухова во флотских руководящих документах, т. е. главное, ради чего следовало лезть на трибуну. В ответ было беспомощное глотание воздуха перед любопытной в таких случаях флотской аудиторией. Все поспешили отвести глаза от «учителя» в сторону и хмыкнуть. Этого оказалось достаточным, чтобы фамилия Бродского в дальнейшем всегда вызывала раздражение у Пухова. Ведь через несколько месяцев он начал «восхождение» в УПВ. Сначала замом, потом начальником. Погладить бы его тогда по головке…
Не получив, таким образом, официального признания своей целенаправленной деятельности, как руководитель флотского управления, Бродский в течение трех лет подготовил и защитил в Минно-торпедном институте кандидатскую диссертацию по вопросам эксплуатации торпедного оружия и стал кандидатом технических наук. Путь в науку тоже был не прост, сколько нервов стоил ему этот прорыв. Минно-торпедному институту нужно было расписаться в собственных недоработках и, отчасти, в безразличии к вопросам эксплуатации на этапах разработки оружия. Привыкшему командовать другими, Бродскому не просто было стоять под очередями специфических вопросов типа: «Дайте, пожалуйста, оценку ранее выполненных работ в исследуемой области, и что нового предложено вами». Его ответ: «Мне представляется, что в исследуемой области еще конь не валялся, а о новом я вам докладывал 20 минут. Не знаю, слушали ли вы меня или нет», приводил в шок научную братию, вызывал деланное возмущение остепененных ученых, хотя в глубине души, каждый понимал, что Бродский прав.
Не искушенный в тонкостях соискательного процесса, Михаил Александрович только на третьем заходе завоевал право защищаться на Ученом Совете института.
— Ну что, доволен? — спросил его Николай Иванович Боравенков, председатель Ученого Совета, после успешной защиты. Бродский печально улыбнулся: «Вот оно признание, на самом финише службы».
