— Вот только в самое последнее время, как начались размолвки-то с герцогом, тётка стала похолоднее с принцессою. Иной раз, как даёт ей целовать свою руку, заметно, с неудовольствием отвернётся.
— А не знаешь, Варя, отчего? — допытывался Артемий Петрович.
— Не знаю… — протянула девушка, — а сдаётся мне, что задумал что-нибудь герцог: больно он лебезит около принцессы.
— Не хочет ли он сына женить на Анне Леопольдовне?
— Всё это так, верно, мой милый, какой ты умный, а мне бы век не догадаться, пока не услыхать от них самих. Теперь я понимаю, почему герцог, как ни придёт, всё твердит одно, всё нахваливает, что его Петруша, хотя по шестнадцатому году, а мужем может быть настоящим… — лукаво улыбаясь и несколько конфузясь, передавала Варвара Дмитриевна.
— Если это правда, моя дорогая, так сослужи мне большую службу: уговори всеми средствами, сама или через Юлиану, принцессу отказать Петру Бирону.
— Хорошо, дело не трудное; принцесса боится, да и не любит Биронов.
— Ну, а обо мне, Варя, ни герцог, ни государыня ничего не говорили? Никаких разговоров не было?
— При мне ничего не говорили, а Юшкова рассказывала, будто государыня тебя очень хвалила: и умный-то ты какой, и говоришь красно.
— А другие не говорили?
— Другие-то говорили, да об этом не стоит рассказывать… так, гадость какая-то…
— Что говорили?
— Право, милый, не стоит рассказывать… я и забыла…
— Скажи, кто говорил-то?
— Известно, кто у нас шут гороховой? Куракин.
— Нет, ты мне скажи, Варя, всё расскажи. Я это хочу непременно, требую.
— Да зачем тебе знать? Ты такой недотрога, сейчас рассердишься… а Куракину, известно, только бы ругаться.
— Не буду сердиться, Варя, ты только расскажи, мне нужно, — продолжал настаивать Артемий Петрович.
— Вечером это было вчера. Герцог говорил про Анну Ивановну, какая она мудрая монархиня, что все предначертания покойного дяди привела в исполнение, а Куракин вдруг говорит:«Нет, не все». А какие же? — спрашивает герцог. «А вот, — говорит Куракин, — Пётр накинул на Волынского петлю, да не успел затянуть, а государыня не токмо не затянула, а, напротив, сделала кабинет-министром». Анна Ивановна изволила улыбнуться и пригрозить пальцем. Ведь скоморох!
И, чтобы загладить неприятное впечатление от рассказа, Варвара Дмитриевна ещё теснее прижалась к Артемию Петровичу и ещё страстнее целовала его.
— А знаешь ещё, что рассказывают при дворе? Кто говорит, что ты будто скоро женишься на Салтыковой, кто — на сестре Еропкина, — переменила разговор Варвара Дмитриевна, желая отвлечь внимание от гадкой политики, — но я не верю… ведь ты любишь меня? не бросишь? — ласкалась девушка.
