Малокровный поэт Никифор Грач на спевках только хекал, раззевал рот и с живостью что-то рисовал в воздухе в такт песне тонкими, мраморно синевшими жилками вен руками. Он был не в меру чувствителен, как все лирики, а посему после третьей кружки пива на его глаза с красноватыми веками набегала скупая мужская слеза…
Во дворе издательства стоял книжный ларек, одинокий и забытый читателями, единственным украшением которого был трехтомник знаменитого слависта Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу», изданный в 1991 году. На полках ларька теснились четыре романа самого директора Ларионова, изданные в последние годы, собрание сочинений председателя Союза писателей СНГ Тимура Пулатова, романы акционеров — Анатолия Жукова, Алеся Кожедуба… Да стоит ли перечислять, если их никто все равно не покупал. А между тем этот заиндевелый очаг культуры, этот дом князя Юсупова, где жил легендарный Красин, мог бы стать эпицентром книжной жизни Москвы. Деньги, получаемые от аренды, Ларионов не желал вкладывать в издательское дело, скаредничал. Но Костя Збигнев предложил ему конгениальный проект. Дело в том, что в 1992 году в Москве после приватизации букинистических магазинов, превратившихся в бары, в кафе, в скупки серебра и икон, ни один магазин не принимал художественных книг и специальной литературы.
— На квартирах у москвичей закисают десять миллиардов книг, — доказывал Костя Ларионову. — Люди мечтают продать эти залежи хоть по трояку, хоть по пятерке. Мы организуем во дворе «Совписа» гигантскую скупку, а на улице, вдоль забора поставим тридцать лотков, построим во дворе два павильона — один для художественной литературы, другой для технической и медицины.
— А на черта мне все это надо, — ухмыльнулся Ларионов. — Зачем лишняя головная боль? Я писатель, а не коммерсант… Лишние деньги портят художественную сущность творческой личности… — Вот так рассуждал партократ и бюрократ Арсений Ларионов, предпочитавший паразитировать за счет аренды. Арендой жил весь Арбат, весь Никитский бульвар, вся Москва, это был разлом, генетический разлом нации, разделившейся на арендосдателей, то бишь блатных партократов, захвативших особняки, заводы, институты и не знавших, что с ними делать, и арендосъемщиков, молодым поколением предпринимателей, вынужденных кормить и себя, и «старичков» арендосдателей. Выйди завтра закон, запрещающий сдавать в аренду офисы, склады, подвалы, Москва обнищала бы вмиг. Арендой жили все пять Союзов писателей, Союзы художников, журналистов, кинематографистов, все три тысячи московских благотворительных фондов… Арендосъемщики стали как бы неким новым орденом тамплиеров, у них была идеология, отличная от идеологии арендосдателей, посадивших на крючок всю страну.
