Распорядившись сделать привал, командир отряда выслал разведку на север и северо-восток с одновременной задачей отыскания колодцев. Одного из проводников Масленников отправил встречать транспорт, написав записку его начальнику, командиру взвода Голованенко:
«Двигаетесь безобразно медленно. Срываете боевую операцию. Приказываю немедленно выделить 25–30 лучших верблюдов, только с водой, направить ко мне. Проводник — податель сего… Остальному транспорту продолжать движение по моему следу».
Созвав короткое совещание, распорядился:
— Завтракать категорические запрещаю.
Окидывая воспаленными глазами бивуак, он понимал: критические минуты наступили. Сейчас он не мог выслать даже войсковую разведку: кони, получившие накануне лишь ведро воды, отказывались от овса и травы, все поголовно лежали. Люди, получившие сутки назад на колодце Бал-Кую одну лишь флягу воды после изнурительной работы по восстановлению колодца и тяжелейшего в течение суток перехода по пересеченной местности, пытались скрыться от разящего солнца в жидкой тени саксаула, уподобляясь стрелке солнечных часов. Только забудется человек под чахлым деревцом, похожим, скорей, на скелет дерева, солнце, словно жестоко издеваясь, гонит его в тень, которая уже рядом. Ни саксаул, ни примитивные шалаши не давали защиты от зноя. Врач и лекпомы вскрыли неприкосновенный запас воды, взятый лишь на самый крайний случай. Такой случай наступил — у нескольких бойцов началось отравление от безводия.
Командир полка видел, как, разрываясь на части, врач и лекпомы возвращают к жизни наиболее ослабевших, делают искусственное дыхание, впрыскивают кофеин, медленно по каплям дают бесценную воду.
Из всего отряда боеспособным остался лишь взвод станковых пулеметов. Связи не было. Оба радиста были без сознания: и того и другого прямо у радиостанции настиг солнечный удар. Вода — вот что было сейчас самое главное, что могло вернуть боеспособность отряду.
Сцепив зубы, борясь с головокружением и шумом в ушах, командир полка сам взялся за ключ рации, связался с Ашхабадом, передал свои координаты, запросил корректирующий самолет. С тревогой настроил рацию на волну Классовского. Тревога оказалась не напрасной:
«Двое суток не имею воды. Патроны на исходе. Когда подойдете? Классовский».
По чистоте и ясности передачи чувствовалось: рация Классовского недалеко, но где, установить невозможно, а обещанный самолет еще не вдруг будет.
Масленников передал Классовскому:
