Наша редкая, изгибающаяся колонна техники втягивается на неровное полотно влажной дороги. Свесив с брони ноги в черных шнурованных ботинках, я плавно качаюсь над тусклым блеском походных касок, лениво поворачиваю по сторонам голову. Красные тона раннего южного восхода еще оттеняют белые стены домов, перегоревшее легкое железо их крыш. По мере приближения к ним, на глазах будто подбираются и сохнут эти грозные, возвышающиеся над землей многоэтажки. Каждый из этих домов — неприступная, много раз переходящая из рук в руки крепость. Каждая из их комнат, каждый закуток и угол, вдоль и поперек расчерчен осколками, пулями и кровью. Сколько людских жизней забрал тот, сползший в придорожную канаву неказистый, распухший от дождей дом?..
Возвращаться в отдел, чтобы попасть на построение и окончательно испортить себе всю радостную перспективу наступающего дня, я не намерен. От комендатуры иду пешком на 26-й блок ловить мух и околачивать груши. А еще, самое главное, завтракать.
В отряде ждут послеобеденного приезда из далекого Красноярска своего командира. Во дворе метется асфальт, в комнатах растаскивают по своими кроватям да лежанкам беспечно сваленное военное барахло.
Далекий от всего этого, давно не живущий в мире чужих забот, я полностью предаюсь собственным заботам. В полухолодной, только запущенной бане, я стираю хозяйственным мылом заношенное сукно камуфляжа, полоскаюсь в мутноватой привозной воде. Оставшись в одних трусах, до самого приезда командира сплю на замполитовской кровати, который, напрыгавшись утром в местном спортзале с трофейным, выменянным и просто конфискованным инвентарем, азартно бросает под уличным навесом пластмассовые кости нард.
На «ЗИЛе», с тремя бойцами пополнения — взамен троих, выбывших из строя и отправленных на родину после майского подрыва, — в раскрытые, скрипящие ворота въезжает командир ОМОНа, суховатый, высокий усатый подполковник. Из его машины выпрыгивает крупная девушка. Приглушенный мужской вой катится из скопившейся у кабины толпы. Женщина! Отвыкшие от женского присутствия, забывшие в суете сплошных тревог само это слово, мы молча провожаем ее покрытую топиком спину, а за спиной непрестанно пошлим.
В эту поездку вместе с командиром напросилась журналистка одной из красноярских газет. Она, полная жизненных сил, попав в замкнутый, узкий круг чужого, ни разу не виденного ею сурового мужского мира, теперь не знает, куда спрятать рвущееся наружу любопытство. Она сует нос во все дыры.
