Комендантский патруль - Артур Валерьевич Черный

…Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет;

и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

Святое Благовествование от Матфея. 12:25

Я — Ангара, лейтенант милиции, русский участковый одного из районных отделов внутренних дел города Грозного. Мои товарищи по оружию, русские и чеченские милиционеры, участники событий того ушедшего года.

Эта книга — не воспоминание. Она писалась изо дня в день, час за часом моего пребывания там. В каждом дне нет будущего, только настоящее. Переживания, мысли, люди, события — все это представлено именно так, как происходило в то мгновение.

Это книга не о войне. Хоть слово «война» встречается в ней более чем часто. Это повесть о товариществе, о прожитой жизни, о боли растраченных лет, повесть о светлой вере в справедливость. Рассказ о людях, ждущих только одного — мира. Идущих в поисках мира бесконечными дорогами войны. Жестокими дорогами, научившими нас добру.

В 05.00 я выхожу на пост во двор отдела, где уже не на шутку встревоженный моим пятиминутным отсутствием бродит в своей печали Неуловимый — местный участковый инспектор-чеченец, отчаянный трус, бездельник и алкоголик. Неуловимый переживает вовсе не за меня, а за себя. Он боится стоять один, он неравнодушен к справедливости, к тому, что кто-то уже стоит на часах, а кто-то встать на них даже не собирается. А еще он горит большим желанием незаметно уйти с поста и уехать домой. Но уйти Неуловимому никуда не суждено, так как на раннее утро намечена всеобщая зачистка.

Я то и дело поглядываю на часы, пытаясь выкроить время на короткий сон до построения.

От дороги со стороны нашего КПП доносится нарастающий гул. Рев десятков моторов разрывает в клочья сонную тишину утра. Через несколько минут под ударами сапога уже гремит черный металл ворот. Я открываю ворота, и на плац вваливается представитель районной комендатуры, лысый майор Перекур:

— А, где все ваши?.. Кто на зачистку?..

Две наши фигуры, казалось, торчащие в целом мире в это утро, своим одиноким присутствием ясно показывают майору, что ни о какой зачистке и речи быть не может. Все еще мирно спят. Вышедший на крыльцо заспанный дежурный в недоумении разводит руками, протягивает сквозь сжатые от сна губы несколько оправдательных фраз: мол, не знали, что так рано.

Мы с Неуловимым ходим по кабинетам и кубрикам, будим назначенный на построение личный состав. Тихая ругань носится за нашими спинами. Ленивые, расслабленные люди не спеша застегивают на себе разгрузки, набивают карманы патронами и гранатами, путаются в собственных вялых ногах, спотыкаются на проходе. Я пихаю в карман штанов банку тушенки.