— А что, если он не приедет?
— Как не приехать, родная моя, приедет, непременно приедет.
— Может, его не найдут… далеко уехал с охотой?
— Отыщут, матушка, как не отыскать, не иголка какая.
— А если и отыщут, да не захочет приехать?
— Да что ты… полно, милая княжна моя, по-пустому тревожиться… К тебе-то ещё бы не приехать!
— Пожалуй, и приедет, да будет поздно?!
— Как поздно? — с испугом переспросил Андрей Иванович.
— Меня не увидит больше… умру… — глухо прошептала княжна.
— Да выкинь ты из головы эти негодные мысли, милая моя, успокойся… Ну, больна ты, спору нет, да мало ли кто бывает болен… полежит, полежит да и встанет… а потом всё по-прежнему, по-старому.
— Ах, Андрей Иваныч, как хорошо было прежде… Помнишь, как мы, ты, я да брат, бывало, гуляли по петергофским рощам… воздух такой ласковый… цветы всякие… птицы… счастливы мы были… тогда бы мне умереть…
— Э… полно, Бог даст, всё опять будет по-прежнему. Только бы нам, родная моя Наталья Алексеевна, вырвать его отсюда… перевезти бы в Петербург… Вот как приедет, уговори ты его, возьми с него слово.
— Хорошо, Андрей Иваныч, только и ты согласись на мою просьбу… мою последнюю просьбу… Когда я умру…
— Да что ты опять…
— Не мешай мне, Андрей Иваныч, знаю, что говорю… чувствую… Когда я умру, не покидай его… люби его, как я любила… остерегай его, береги… отведи его от этих Долгоруковых… злодеи они… а главное… главное… никогда не допускай свадьбы… на цесаревне… не хочу этого…
— Ручаюсь тебе, голубушка моя, не женится он на ней никогда.
— Спасибо, Андрей Иваныч, поправь свою вину… Ведь ты… навёл на мысль…
— Я… — начал было оправдываться Андрей Иванович.
— Перестань… Никогда ты мне не лгал, не лги и в последнюю минуту… Не сержусь я на тебя… простила… добра же хотел, без злого умысла…
Княжна замолчала, изнурённая продолжительным разговором и внутренним волнением; она тихо положила головку на подушки и, казалось, забылась. Через несколько минут она снова вдруг встрепенулась и стала жадно прислушиваться.
— Слышишь, Андрей Иваныч, слышишь… — чуть слышно шептала она.
Но Андрей Иванович, как ни напрягал свой острый слух, различить ничего не мог.
— Он… он… — продолжала шёпотом княжна, — спешит… слава Богу… Как спешит-то, голубчик мой…
Скоро и барон Андрей Иванович стал различать отдалённые и отрывистые звуки колокольчика. Звуки ближе и ближе и наконец совсем оборвались возле подъезда.
Княжна вся подалась вперёд, не отводя тоскливых глаз от двери.
— Петя… голубчик… милый!
