Занудно гудели толстые мухи. Они врывались метеорами в окно, залетали в какой-нибудь угол, на мгновение замирали, а затем с еще большей энергией начинали носиться по комнате. И жара их не берет! А вот инструктора по физкультуре она доняла основательно. Правда, первый день Жора ее не замечал. Он увлекся новым делом, носился по лагерю, писал и расклеивал объявления. Выступал по радио.
Призывам Жора пытался иной раз придать стихотворную форму: «Занимайся физкультурой — разовьешь мускулатуру!» или «Коль подружишься с мячом, все болезни нипочем».
Вадим останавливался возле Жориных творений, скептически пожимал плечами.
Но Терентьев поддерживал физрука и, к ужасу поварихи тети Фени, распорядился, чтобы футбольное поле освободили от грядок. Жора воспрянул духом, а повариха затаила против Копытина недоброе чувство. «То ли дело, — говорила она, — Пал Палыч. Жил себе человек спокойно, вреда от него не видели, знай лишь котлеты нахваливал. Даром что филателист был. А приехал этот бегун — огород ему не понравился»… Иначе как «бегун» Копытина она не называла. «Да, что он нам, — успокаивала она себя, — как прибёг, так и убежит. Надолго ли хватит».
Но Жоре от этого было ни тепло, ни холодно. Некогда ему было сражаться с тетей Феней: все его мысли теперь были заняты пионерами. Над ними, по мнению Копытина, стояло слишком много начальства: вожатые, воспитатели, врач, он — инструктор по физкультуре, затем Вадим и, наконец, Терентьев. Жоре становилось грустно, он проникался жалостью к мальчикам и девочкам, обреченным даже в летнюю пору жить под таким пристальным надзором взрослых.
Он решил сделать все, что от него зависит, чтобы облегчить участь ребят. Уж он-то поможет им раскрыть свои способности и таланты, поверить в свои силы. И все это будет на добровольных началах, без какого-либо давления. Вот тогда они найдут себя в спорте или, по крайней мере, спорт для себя. Разве не для этого он сюда прибыл?
На следующее после приезда утро Жора отправился в радиоузел, чтобы созвать всех на зарядку. Радиоузел оказался на замке, и ему пришлось минут десять тормошить крепко спящего кладовщика Сергея (он же был радистом), пока до того не дошло, что от него требуется.
— Ты, парень, конечно, крепкий. Но порядки свои устанавливать, людей будить спозаранку не советую, — ворчал Сергей, натягивая штаны. — Выспаться не дал. Мне-то что? Я потом отосплюсь. А пионеров зачем хочешь поднимать? Небось не слышал, что дети растут по утрам?
