– Верю. И обыскивать не собираюсь. Я же не из органов.
Савелий хлопнул в ладоши.
– Надо же! Вот уже полчаса вдвоем сидим, а я все еще не знаю, кто ты. Давай, колись, милок. А то нечестно это: ты про меня – все, а я про тебя – ничего.
Гость покорно наклонил голову.
– Зовут меня Владимир Гоголев. Я писатель из Черноморска.
Хозяин удивленно крякнул:
– Эва откуда пожаловал! Значит, действительно, родственничек мой тебе понадобился.
Владимир вытаращил глаза.
– Родственник?!
– Конечно. Тарас – мой троюродный племянник, – Савелий вздохнул. – Видишь ли, до того, как меня посадили за воровство, я проживал в другом городе. Выпустили меня, сказали – иди на все четыре стороны, а идти-то мне, оказывается, и некуда. Бывшая жена продала хату и умчалась, как Дианка, в неизвестном направлении. Пришлось мне вспомнить о племяше в Малаховке. Когда Тарасик еще маленьким был, он часто приезжал со своей матерью к нам в гости. Жили мы под Питером, в собственном коттедже. Я ведь не какой-нибудь ворюга с малых лет! В то время я занимал высокий пост в городе. Квартира шикарная, дача… Ну, а потом бес меня попутал. Были у меня деньги, и немалые, а хотелось иметь еще больше. Вот мы с приятелем руки свои в кассу предприятия и запустили. Надо отдать должное правоохранительным органам, – он произнес это слово с грустной иронией, – они на нас быстро вышли. Ну, и впаяли на полную. Женушки наши, продав добро, скрылись (мы своевременно на них переписали квартиры), да только Ангелина потом объявилась и супруга, приятеля моего, назад приняла, а моя Милка оставила меня без ничего. И дети папу забыли, отреклись, значит, от меня. Как будто я о них в первую очередь не думал, когда грех на душу брал! Покумекал я: ну не бомжевать же? Вспомнил о Тарасике, позвонил ему, а он и говорит:
– Какие проблемы, дядя Савва? Приезжайте.
Я и приехал. Признаюсь, кое-что у меня осталось в заначке, от Милки припрятал. На последние деньги приобрел я вот этот домик, благоустроился и живу. Жениться не собираюсь, чтобы на порядочную бабу тень не бросать, а непорядочные сами ко мне захаживают. Чтобы Тараса не подставлять, скрыл я от всех наше родство. Дианка, стерва, сначала все меня выгнать хотела, житья мужу не давала своим нытьем: мол, узнают люди, что ты с уголовником в родстве, – мужчина усмехнулся. – А ведь правду говорят: от тюрьмы да от сумы не зарекайся! И ведь была бы примером для подражания, а то – саму подобрали!
Гоголев вновь вытаращил глаза.
