— Какая ты мудрая, Асенька. — В притихшем голосе председателя звучало уважительное восхищение. — У нас трое мальчишек, и я уговариваю Нину на четвертого.
— Только уговариваешь? — Ася испугалась собственной смелости. В глазах Ивана Федоровича зажегся чисто мужской интерес.
— Очень ласково уговариваю, — томно затянул он. — И очень настойчиво. Хочешь попробовать?
Ася зарделась, о чем тут же не преминул сообщить Федорович. Она судорожно решала, как воспринять слова председателя — то ли это наглость, то ли деревенская простота. Дома ребята тоже отличались грубой прямолинейностью, и в институте сельская молодежь открыто выражала свои желания. Но это было давно. За десять лет, прожитых в городе, Ася отвыкла от подобных предложений, что облегчало ее жизнь, но не ограждало от душевных переживаний.
Все же она рассмеялась несколько натянуто:
— Пробуй со своей супругой, а то как бы четвертый ребенок не оказался внебрачным. И Нина не то что одну — семь шкур с тебя сдерет, а я помогу и без пробы.
— И тебе не будет меня жалко? — усомнился Федорович.
— Ах, как вы любите, чтоб вас жалели! — Ася вошла в раж, воспоминания о Юлике подхлестнули ее обличительное злорадство. — Хотела бы я видеть, как ты будешь жалеть Нину, когда она начнет «пробовать». И как…
— Давай выпьем, — перебил ее Федорович. Предположения пришлись ему не по душе, да и Ася поняла, что зашла слишком далеко.
Но, елки-палки, почему им можно не считаться с чувствами жены и в то же время лицемерно оскорбляться от одного упоминания о неверности? Ася отпила немного вина и, чтобы не показывать свое раздражение, полностью переключила внимание на закуски.
На несколько минут за столом воцарилась тишина. Ваня с Катей тихо беседовали. Он бросил взгляд на Асю и Федоровича, словно удивляясь, почему они замолчали, и снова обратился к Кате.
— Солнышко, — Федорович доел грибной салат, решив, что молчание затянулось, — сколько тебе лет?
Катя тревожно взглянула на шумного дядю, не вполне веря, что он обращается к ней, и перевела взгляд на Ивана. Он откинулся на спинку стула, предоставив девочке самой ответить.
— Шесть. Я уже хожу в школу, в первый класс.
— Так ты уже большая! — воскликнул Федорович. — А моему балбесу девять, а старшему тринадцать. Но он старый для тебя, а вот Никитка в самый раз. Приедешь к нам в деревню, солнышко? Я вас познакомлю, играть будете вместе, а там, глядишь, и свадьба не за горами.
Ася усмехнулась про себя, взяла бокал и начала медленно цедить вино, следя за разговором. Она ждала, что к ней обратится Иван — чудесная возможность, пока Федорович занят Катей. Но он молчал, редко улыбался, скорее вежливо, чем искренне. Ася чувствовала его напряжение и не могла преодолеть барьер отчужденности, ничего не приходило в голову, чтобы заинтересовать Ивана. Оставались лишь неловкость и неясность в мыслях.
