— Но мне-то жарко и днем! Зачем тогда говорить, что в каждом номере есть кондиционер!
Женщина распаляется, ей, видимо, хочется ругаться и спорить. А может, она думает, что кондиционер включат.
— Он там есть.
Туристка брезгливо морщится:
— Не надо демагогии! Ваша задача решать проблемы клиентов!
Я рассеянно киваю, глядя сквозь женщину, в окно. Наша задача заключается еще и в том, чтобы оградить отель от проблем клиентов. Мы первые, на кого падет гнев туриста, и будет лучше, если мы станем и последними — такова неписаная должностная инструкция.
— Знаете… — начинаю я. — Извините, как вас зовут?
— Наталья.
— Наталья, я, конечно, не могу пойти сейчас и включить кондиционер. Даже не могу потребовать, субординация и все такое, понимаете? Но вот если вы напишете жалобу, подпишете ее, укажете дату, номер ваучера, комнаты, то я отнесу жалобу менеджеру — он гидов принимает в определенные часы — и постараюсь сделать все возможное, чтобы решить эту проблему. Вы же понимаете, всем нужны бумаги.
— И что, я должна на отдыхе писать всякие бумаги?
— Ну, что поделать! Отель тоже организация, и тут есть свои правила. Ведь один клиент просит кондиционер включить, а другой жалуется, что ему холодно. А угодить надо всем, — развожу я руками, изображая сочувствие.
— Хорошо. Я сейчас посмотрю номер ваучера и принесу вам заявление.
Женщина уходит, Ильхам смотрит ей вслед, потирая заросший щетиной подбородок:
— Почему русские туристы понимают только такой дебильный язык? Заявление, организация, субординация?
— Ну они же в конторах работают. А там так разговаривают.
— Все, что ли, в офисах работают?
— Я думаю, что свободные художники к нам не ездят. Они к туроператору не пойдут, будут самостоятельно искать приключений. Не круто им через туроператора.
Ильхам отвлекается на Бебека:
— У тебя галстук уже как тряпка, хватит мотать им тут. — Он хватает за кончик галстук, который Бебек крутит перед своим лицом, как пропеллер.
— Мне жарко, — огрызается Бебек и прикладывает серую тряпочку с логотипом ко лбу.
— Напиши заявление. Может, Мехмет тогда включит наконец этот долбаный кондиционер, — советует ему Ильхам и утыкается в газетную страницу «Спорта».
Я тоже опускаю голову — к отчету — и вписываю в графы номера билетов, даты и суммы, а из головы не идет Быстров, вернее, его смерть, такая неуместная в курортном отеле, где «праздник каждый день». Она словно разорвала череду всех этих солнечных дней, наполненных блаженством и удовольствием, которое вполне можно осязать, если только захотеть присмотреться и прислушаться. Сквозь цифры прорываются мысли и о его жене — какой она стала маленькой и сухой, словно старушка, выйдя из кабинета врача. Кивала только послушно, а взгляд забитый, ничего не понимающий. Вот так: сначала он мучился, переживал измену в одиночестве, а теперь она осталась одна, и ей кажется, что быть одной гораздо тяжелее.
