Он помолчал, взглянул на Андрея совсем дружески, справился:
— Боязно?
— Нет. Дорогу не запомню. Собьюсь.
Солдат несколько секунд курил молча, потом кивнул кудлатой головой и полез в вещевой мешок. Вытащил огрызок карандаша, газету, оторвал от нее белый край, предложил:
— Погодь, я те путь нарисую.
Морща лоб, почесывая бороду, поминутно воздевая глаза к небу, он стал изображать какие-то линии и завитки, подписывая к ним квадратными буквами названия рек и гор. Закончив работу, передал листок Андрею и сказал с явным удовлетворением:
— Теперича ты, паря, как у Христа в пазухе. Теперича те никак сбиться невозможно.
Андрей спрятал бумажку в грудной карман, поблагодарил:
— Очень помог. В долгу я у тебя, отец.
— А-а… — пожал плечами солдат. — Не велики труды.
Он взглянул на Россохатского в нерешительности, покрутил головой, будто что-то решал для себя, проворчал:
— Вижу ты, вашь бродь, без табака. И провианта у тя, чать, кот наслезил. Давай поделюсь, сынок.
Он достал из мешка банку с солью, чистую тряпку, потом извлек со дна горсть сухарей, две луковицы, коробок спичек, кусок серого комкового сахара. Отсыпал пригоршню соли в тряпочку, аккуратно завязал ее и положил рядом с сухарями на траву. Подумал, вздохнул, вытянул из мешка кусок сала, разрезал поровну — и одну половину придвинул Андрею.
— Бери. Пока сыт будешь, а там, как бог даст.
— Что ж это ты… — с благодарностью оглядывая мужичонку, изумился Андрей.
— Мне недалече. Зимовье мое вблизи. Да и свой я тут, прокормлюсь, стало быть.
— Погоди чуть! — внезапно вскочил Андрей. — Я мигом!
Он исчез в ельнике и вскоре вернулся оттуда, ведя в поводу вороную кобылку.
— Возьми, отец. Мне ни к чему, не моя она.
Глаза солдата загорелись было радостью, но огонек тут же погас, и бродяга сокрушенно покачал головой.
— И рад бы, да не могу. Лишняя она мне, паря.
— Отчего же? — оторопело спросил Андрей.
— А оттого, сынок, — больно приметна кобылка. Сразу, чать, видно строевого коня. От вопросов не отобьешься. А так я — чё же? — скинул одёжку — и вольный человек, не за чё меня уцепить.
— А-а… — уныло протянул Андрей. — Верно. Да вот — ничем иным одарить не могу — гол, как червяк.
Солнце совсем уже прилепилось к гольцам на западе, когда солдат поднялся и стал собирать мешок.
— Может, вместе? — спросил Андрей.
— Не, паря. Мне сверток скоро, а те — по Тёмнику путь. У всякой головы своя боль… Однако бывай здоров. Гляди, у Тунки на людей не напорись. В глуши душа дешевле гроша. Прощевай.
