Жеребец, скакавший галопом, дернулся, задрал было передние ноги, но тут же тяжело рухнул на землю. Рокоссовский еле успел соскочить с седла и упал вслед за конем. В следующее мгновенье поднялся, сделал единственный шаг и молча свалился на спину жеребца, дрожавшего в предсмертной агонии.
К командиру полка подскакал Перцев, склонился почти до земли, схватил раненого пониже груди и, подтянув к себе, опустил на потную спину коня, рядом с седлом.
— Перцев, — трудно сказал Рокоссовский, — положи на землю… гони Резухина… пока не опомнился…
— Не опомнится! — усмехнулся комэск. — Казаки бегут, командир. На юг, в Монголию… Говорил я вам, чтоб не лезли в кашу! Не послушались!
— Иди ты знаешь куда… — проворчал Рокоссовский. — Все вы после времени шибко умные…
— Так я ж раньше говорил! — удивился Перцев.
— Значит, плохо говорил, коль не послушал. Ладно, чего уж теперь…
В госпитале, в Мысовой, у Рокоссовского определили сквозное пулевое ранение правой ноги и перелом берцовой кости. Предстояла долгая лежка на больничном матрасе.
Молодой и деятельный комполка с трудом терпел свое положение. Он не раз пытался сбежать из Мысовой в полк, которым временно, по совместительству, командовал Петр Ефимович Щетинкин. Но всякий раз Рокоссовского подбирали в версте-другой от госпиталя. На большее у него не хватало сил.
А той порой на фронте шли кровавые бои и сшибки.
В середине августа остатки Азиатской конной дивизии, преследуемые по пятам частями Экспедиционного, перешли границу и двинулись на юго-запад. Унгерн пытался увести казаков на запад Монголии, в районы, богатые скотом, — надеялся залечить раны и снова вступить в схватку с красными.
Разведка корпуса доносила: неудачи быстро доламывали волю Азиатской дивизии. Из нее стали массами уходить монголы; митинговали забайкальские казаки, желая разойтись по домам; даже офицеры были недовольны отходом на запад — их тянуло на восток, к своим семьям.
Унгерн уже никому не верил — ни казакам, ни монголам, ни чахаро-катайцам. Он приходил в бешенство от постоянных неудач, всюду видел предательство и трусость.
Еще в июле командир отдельной кавалерийской бригады Казагранди проиграл сражение конникам Щетинкина и Чойбалсана. После месячного похода без дорог, по горам и лесам, красные командиры, гнавшиеся за полковником, вывели наконец Особый Западный отряд к озеру Олон-Нор, где приводил себя в порядок Казагранди. Не давая передышки ни людям, ни коням, краскомы бросили лаву на врага. Отчаянно уставшие, не очень сытые, мало спавшие в походе партизаны и цирики пошли в атаку хмельные от злости. За кавалерией бежали пешие бойцы, кони которых погибли в прежних схватках и на колдобинах тяжких дорог.
