Камень-обманка | страница 10



Пятнадцатого мая девятнадцатого года Колчак, Будберг и Сахаров вернулись в Омск. Город, изнуренный жарой и пылью, казалось, вымер. По дороге на иртышскую набережную встретилось несколько пролеток, тащивших куда-то офицеров в обществе дружинниц «Святого креста». И те, и другие распевали песни, глупые, пьяные песни, в которых то и дело повторялась фраза «Ах, шарабан мой, американка!»

Колчак обернулся к своему адъютанту, сказал сердито:

— Прикажите от моего имени, ротмистр, чтобы власти города прекратили вакханалию. Это в конце концов наша столица, а не портовый кабак!

— Слушаюсь! — отозвался Князев, и Колчак по его тону понял, что этот пьяница и не подумает выполнить распоряжение.

В тот же день, вечером, на квартире Будберга внезапно для старика появился начальник штаверха генерал-майор Бурлин. Это был один из тех немногих военных, с которыми барон поддерживал добрые отношения.

— Поздравляю вас, мой друг, — сказал Бурлин, и лицо его осветилось искренней улыбкой, — верховный правитель предлагает вам занять пост военного министра. Наконец-то у нас будет начальник, достойный своей высокой службы.

Он несколько секунд вглядывался в темное, изможденное лицо старика, спросил:

— Вы не рады?

— Я не займу эту должность, Петр Гаврилович. У меня не тот возраст и не тот характер, чтобы заигрывать с каждым фельдфебелем, воображающим, что он Бонапарт.

Бурлин пожал плечами.

— Что же я доложу верховному?

— Доложите то, что я сказал.

Бурлин ушел, огорченно покачивая головой.

На другой день к Будбергу в девять утра, без стука влетел ротмистр Князев, от него за версту несло водкой, и у барона от злости затряслись губы.

— К верховному, генерал, и побыстрее, пожалуйста! — прохрипел ротмистр и повернулся к двери. — Приказано: немедля!

— Вы свободны, — сдерживая себя, отозвался Будберг. — Если угодно выпить — водка у меня в шкафу на кухне.

Князев резко повернулся, посмотрел на старика исподлобья и внезапно усмехнулся.

— Водки у меня хватит и для себя, и для иных прочих, ваше превосходительство. Адье!

Будберг вызвал штабного парикмахера, привел себя в порядок, надел выцветший костюм, служивший ему, кажется, еще со времен японской войны, и отправился к Колчаку.

Толкнув тяжелую резную дверь и войдя в кабинет, тотчас понял, что сейчас будет «шторм», как называли, истерики адмирала его приближенные.

— Так вы не хотите занять пост военмина, барон? — почему-то шепотом спросил адмирал, и глаза его налились кровью.