Я объяснил. Врач сдержанно кивнул в ответ на жалобы больного и достал из кармана коробочку со шприцем. Он не стал даже осматривать пациента — сделал укол пенициллина. Я не удивился, что врач не вымыл перед этим руки, меня уже перестал удивлять этот джентльмен от медицины. Я теперь надеялся только на своё отличное здоровье — вдруг всё-таки смогу перебороть болезнь.
Врач выписал два рецепта и протянул руку:
— Одну гинею.
Вот здесь-то я и понял, что значит «частный пациент». В Англии существует обязательное медицинское страхование. Еженедельно каждый работающий вносит энную сумму. За это его лечат бесплатно. Мне же предложили заплатить наличными — я не был в числе застрахованных, меня прислала Заморская лига. Я порылся в карманах и обнаружил, что там нет монеты в один шиллинг, чтобы добавить к фунту стерлингов. Надо сказать, что денежной единицы в одну гинею вообще не существует. Однако по традиции все профессиональные услуги исчисляются именно в ней. Зачем? Ларчик открывается просто — это автоматически увеличивает их стоимость на 5 процентов. В фешенебельных магазинах цены тоже исчисляются в гинеях. Я вручил доктору купюру в один фунт и монету в два с половиной шиллинга, тот небрежно сунул деньги в карман и, не подумав дать сдачу, распрощался традиционным: «Если снова потребуюсь — к вашим услугам».
Он прописал большое количество антибиотиков, и я приобрёл их в соседней аптеке. На следующий день температура у меня упала. Впрочем, я и не подумал поблагодарить за это врача, поскольку выручило здоровье, устоявшее и перед гриппом, и перед слоновьими дозами антибиотиков. Как бы там ни было, я смог отправиться в Париж.
Конон Молодый (из письма жене):
Когда вернусь — мы с тобой ночью объедем всю нашу столицу. Будем останавливаться у каждого памятника. Ночью — чтобы стояла тишина. И чтобы ничто не мешало вновь встретиться с моей настоящей жизнью…
Великий город встретил меня голубым весенним утром и солнцем. На бульварах продавали фиалки. За столиками открытых кафе уже скучали туристы, потягивая лёгкое вино и пытаясь понять и познать «Иси Пари». Как всегда, бездомные художники чертили мелом тротуары, клошары грелись на решётках метро. Елисейские поля пахли бензином и духами. По улицам текла разноцветная, разномастная, разнохарактерная и при этом в чём-то непостижимо одинаковая людская река, имя которой — парижане.
Я поселился в маленькой гостинице, недалеко от Опера. Я был здесь впервые, так как придерживался правила — дважды в одной гостинице не останавливаться. Отправляясь в Канаду, я не знал, случится ли снова быть в Париже, но так, на всякий случай перед отъездом приглядел себе отель.
