Начало разговора выдалось столь многообещающим, что я молча плеснул водки продрогшему гостю, а потом, поколебавшись, налил немного и себе.
Он выпил одним коротким, судорожным движением, уткнул широкий нос в рукав, истово втянул воздух, а я спросил:
— А с кем, собственно, имею честь?
— Ну да, — сказал гость, — это да. Только давайте, чтобы потом без этого… ничего чтобы не было.
Эта удивительная манера выражаться — в духе экс-премьера Виктора Степаныча Черномырдина — несколько озадачила меня.
— Моя фамилия Никифоров, — сказал он. — Капитан Никифоров из полиции нравов.
Я не без любопытства взглянул на него. Тот самый, про которого ехидно рассказывал Соловьев и с уважением — майор Голубцов.
— Я как-то не очень, — начал капитан Никифоров, — тут дело такое… я понимаю, что вы, издатели, всякое уже поначитывали и понаписывали, но тут такое дело, что… в общем, мне как-то недавно присоветовали… В общем, у меня для вас материал.
Я подпер подбородок кулаком и терпеливо смотрел на Никифорова. Его корявые обороты довольно плохо укладывались у меня в голове. Впрочем, мне приходилось выдерживать и не такое. Издательское дело, которым я занимаюсь уже достаточно долгое время, предполагает массу контактов с разного рода «гениями». Они приносят свои эпохальные опусы и пытаются убедить меня в том, что мировая литература будет обеднена и обесценена, если мир не узнает вышеупомянутого шедевра. Претендовали не только на право именоваться вторыми Акуниными или Пелевиными, а — берите выше — Булгаковыми, Чеховыми и Набоковыми. Один почтенный господин, работавший оператором на киностудии, принес мне не более и не менее как ремейк бессмертной набоковской «Лолиты». Правда, этот претендент на роль гения писал свой опус применительно к веяниям времени и потому назвал его то ли «Лолит», то ли «Лол». Соответственно не о хрупкой девочке-нимфетке, а о мальчике. А один толстый, пышноусый армянин — майор ГИБДД — приволок компьютерную распечатку с сочной титульной шапкой: «Варданян и три «Ландкруизера» (так было написано). Текст представлял собой ни больше ни меньше как антихудожественное перемалывание романа Дюма-отца «Три мушкетера», в котором красочно живописались приключения храброго гаишника капитана Варданяна, боровшегося с главарем автомобильной мафии по кличке Кардинал.
Разумеется, после таких прецедентов я смотрел на пришедших ко мне «по не совсем обычному делу» — то есть с намерением впарить мне рукопись собственного изготовления — работников милиции с некоторым опасением. По всей видимости, и мой посетитель явился именно с такой целью. Он долго копался в коричневой папке из кожзаменителя, потом глубоко и громко вздохнул. Мне почему-то представилось, что примерно так вздыхает бегемот в вольере, хотя я никогда не слышал, как он это делает. Капитан Никифоров вынул довольно толстую стопку листов формата А4 и сказал:
