– Что с тобой? – Эстебан потряс приятеля за плечо, но мастер его не слышал.
Антонио ощущал, что прикасается к руке Эстер, и это полностью поглотило его. Он медленно гладил дракона, но не дракона на самом деле, а руку, повторявшую то же движение где-то в другом времени, другом пространстве. Их пальцы соприкасались в ласковом единении, первом прикосновении, которое оказалось доступным, и ни он, ни она не могли и не хотели прерваться. И вместе с тем росли боль и отчаяние от осознания того, что всё это невозможно ни прекратить, ни продолжать.
– Стоп, снято, – скомандовал Бен. – Эстер! Снято!
Та стояла у ворот, гладя дракона. Можно было подумать, что она сошла с ума – столько нежности, даже страсти было в этом исступленном жесте. Стюарт подошел ближе, рассматривая Эстер. Губы его стали кривиться от отвращения, наконец, он бросился к девушке, встряхнул за плечи:
– Да сколько же можно? Прекрати, прекрати мерзкий фарс!
Дэвид подбежал к сестре, пытаясь защитить ее от разъяренного Стюарта, но сама она не реагировала, и только через пару минут она, наконец, пришла в себя. Глаза были полны слез.
– Хватит! – выкрикнула Эстер, вырываясь. – Хватит!
Она с силой оттолкнула Стюарта. Похоже было, что какие-то слова рвутся из нее наружу, но она только закрыла рот рукой и убежала. Оператор с удивлением смотрел ей вслед:
– Бен, где ты взял эту истеричку?
Тот потянулся за сигаретой.
– Перемать. Перемать…
– Как ты вовремя! – Эстебан сидел на полу, держа голову Антонио, когда в мастерскую вбежала сеньорита Мореу.
– Господи, что случилось? Мне сказали, он вчера заболел. Что с ним?
– Потерял сознание. Пепита, посиди с ним, я позову врача.
– Да, разумеется. Антонио, – она провела рукой по его волосам, – Антонио, что с тобой? Какой лоб-то горячий…
Он приоткрыл глаза.
– Пепита…
– Я здесь, мой хороший.
– Пепита, скажи мне, когда ты смотришь на мои дома… ты слышишь музыку?
– Какую музыку?
– Неважно… – Он прикрыл веки. – Неважно…
Эстер ворвалась в номер, бросилась к зеркалу – оно выглядело обычным. Девушка колотила кулаками по изогнутой раме, ругалась, плакала – ничего не помогало.
– Что происходит? Зачем это происходит? – бормотала она то мысленно, то вслух, но ответа не было.
Врач оказался суров и непреклонен.
– Ему надо лежать, – заявил он тоном, не принимающим возражений. – Лежать в постели, если он не хочет лежать в гробу.
– Мне остаться? – спросила сеньорита Мореу, обращаясь не то к больному, не то к доктору.
