Тысячи лет из поколенья в поколенье передаются у евреев библейские имена, вот бы ещё отец унаследовал у Иосифа — прекрасного силу противостоять искушению. В детстве Ёсеньку залюбили, избаловали; один мальчик в семье, остальные — девочки.
Тогда, наверное, и усвоил: всё для него. Ну и, конечно, плюс темперамент. Мама рассказывала, как однажды она поехала с отцом в гости. Трамвай уже отправлялся от остановки, Ёська кинулся вдогонку, вскочил на подножку и уехал, оставив беременную на последнем месяце жену. Не мог он упустить удаляющуюся цель.
Вернувшись от гостей поздно вечером, устроил маме скандал — почему она не поехала следом.
«Мне представляется, что в следующий раз Ёська, также вскочив на подножку уходящего трамвая, домой не вернулся. Он оставил нас с мамой, когда я был маленьким. Однако незадолго до смерти переехал ко мне, и я ухаживал за ним.
Предчувствуя скорый конец, плакал, говорил, что судьба к нему несправедлива.
— Все твои жены и наложницы давно в лучшем мире, — отвечал я на сетования отца, — а ведь они были моложе тебя.
Мои слова он пропускал мимо ушей: „Ну, то — они, а то — я“. Или злился: сын, видите ли, не хотел понять его. Случалось, свирепел. Однажды запустил в стенку пузырек с лекарством, на этикетке которого прочел не то название, какое ожидал:
— Что ты мне принес? Врач выписал совсем другое!
— Я обошел несколько аптек, твоих капель нигде нет. Сказали, можно заменить этими.
— Кто сказал?! Что понимает аптекарь?!
— Я к провизору ходил.
— Думаешь, если я больной, можно издеваться! — Кричал в ярости отец, он набычился, глаза налились кровью. — Подожди, я еще встану!
Я не ответил.
— Пусть врач записку напишет и печать поставит.
Ничего не оставалось, как пойти в поликлинику и принести подтверждение врача в полноценности замены. К лекарству отец не притронулся, пока не заставил обзвонить все аптеки и не убедился, что поиски первоначального варианта напрасны.
Он боялся смерти, как человек никогда не задумывающийся о тщете жизни. Если одна жена уставала его обслуживать, он брал другую, не вдаваясь в подробности — кто виноват в разводе с предыдущей. После войны не было недостатка в одиноких женщинах. Теперь, когда попытки отца встать с постели, ни к чему не приводили, он начал понимать, что и его возможности конечны; перед ним маячила только одна дверь — дверь в никуда. Почувствовав смерть совсем рядом, отец готов был вместо себя подставить внука — моего сына. Я понимал, что происходит с отцом, хоть лишний раз не заглядывал в его комнату. Только по мере надобности: принести еду, подать утку, перестелить постель. Я тоже почувствовал приближение смерти, я увидел её в виде шевелящегося воздуха в углу прихожей, слева от входной двери.
