— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросила ассистентка.
— Плохо.
— Обождите минутку, — сказал она, — и, ради бога, не начинайте опять расчесывать живот.
Казалось, ее не было больше часа — хотя, скосив глаза на часы, я убедилась, что прошло только пять минут. Когда она вернулась вместе с сестрой Хоу, я вцепилась обеими руками в края кушетки и сдерживалась, чтобы не закричать.
— Скажите… — начала сестра Хоу.
Когда я объяснила, почему мне хочется разодрать живот в клочья или сделать что угодно, лишь бы прекратить мучения, она внимательно меня осмотрела, потом отдала какие-то распоряжения по телефону. Повернувшись ко мне, она сжала мне руку:
— Сейчас вам помогут.
— Что вы собираетесь делать?
— Дадим вам кое-что, чтобы снять зуд.
— Да ведь все это только мое воображение, все идет от головы, разве нет? — выдавила я дрожащим голосом, чуть не плача.
— Вы считаете, все это у вас в голове? — уточнила сестра Хоу.
— Не знаю.
— Если вы вот так чешетесь, это точно не от головы.
— Вы уверены?
Улыбнувшись, она произнесла:
— Вы не первая беременная, которая мучается от подобного зуда.
Подоспела сестра с лекарствами на тележке. С моего живота вытерли гель. Потом какой-то штукой, похожей на стерильную малярную кисть, намазали вязкой бледно-розовой жидкостью — каламиновой мазью. Зуд сразу утих. Сестра Хоу протянула мне две таблетки и пластиковый стаканчик с водой.
— А это что? — спросила я.
— Легкое успокоительное.
— Я не нуждаюсь в успокоительном.
— Я полагаю, нуждаетесь.
— Не хочу быть сонной, когда приедет муж.
— Оно не вызывает сонливости. Просто успокаивает.
— Но я и так спокойна.
Сестра Хоу ничего не сказала, просто молча вложила мне в руку две таблетки и протянула стакан с водой. Я нег охотно проглотила лекарство, позволила усадить себя в кресло и отвезти в палату.
Тони появился почти в восемь, с газетами под мышкой и устрашающим букетом цветов. К его приходу пилюли возымели эффект — правда, сестра Хоу обещала, что я не усну, но ни слова не сказала о том, что лекарство подавляет любые эмоциональные проявления, что я буду заторможенной, вялой и оглушенной… и при этом смогу заметить, как Тони пытается скрыть свою нервозность.
— Я ужасно выгляжу? — вяло спросила я, когда Тони подошел к кровати.
— Хватить нести чушь. — Он нагнулся и чмокнул меня в макушку.
— Не повезло тебе, гляди теперь на меня. — Я услышала собственное бесцветное хихиканье.
— После того, как ты грохнулась вчера лицом о пол, я ожидал, что будет намного хуже.
