Когда уже начали удлиняться тени, Элспет дотронулась до руки Эдмунда и жестом приказала ему напрячь слух. Они находились на возвышенности, посреди каменистой пустоши; вокруг не было ни деревца, птичьи голоса стали очень редки. Но, когда ветерок начинал дуть в их сторону, до слуха доносился мужской голос, как будто напевающий песенку.
— Он уже близко! — заключила она.
Но как они ни торопились, до заката им так и не удалось его догнать. Когда они перестали различать дорогу впереди, Эдмунд сказал:
— Пора останавливаться. Ночевать придется здесь.
Элспет закивала, стуча от холода зубами. Они нашли местечко, где выступ скалы образовывал козырек, и уселись спина к спине на колючую траву. Несмотря на взятые у Аагарда одеяла, в которые они закутались, холод не давал обоим уснуть. Жуя хлеб, они уныло таращились во тьму.
Внезапно Эдмунд заметил вдали мерцающее оранжевое зарево. Элспет тоже вскинула голову и потянула носом:
— Чую дым!
Не произнося больше ни слова, они встали и, по-прежнему замотанные в одеяла, побрели на огонь.
Клуаран сидел за следующим поворотом дороги у маленького костра, спиной к ним. Они еще не добрались до круга тепла, распространяемого костром, когда он достал свою арфу и заиграл.
Эдмунд и Элспет остановились, наслаждаясь музыкой. Казалось, певец обращается к кому-то, голос его то выводил трогательные рулады, то сбивался на речитатив, но и тогда Эдмунд и Элспет не могли понять ни слова. Закончив и положив наконец на землю свою арфу, Клуаран произнес еще несколько слов на неведомом наречии. А потом, по-прежнему не поворачивая головы, менестрель позвал их:
— Идите сюда, садитесь у огня. Ночь холодная, а здесь хватит места для троих.
Здмунд свернулся калачиком, наслаждаясь теплом от огня, и слушал ровное дыхание спавшей рядом Элспет. Менестрель охотно предложил им место у своего костра, но при этом не скрывал, что оказывает им гостеприимство всего на одну ночь.
— Утром наши пути разойдутся, — предупредил он. — У меня нет времени стеречь детвору.
— А ведь… — Элспет открыла было рот, чтобы возразить, но Эдмунд легонько толкнул ее ногой, заставив замолчать. Сейчас главным было то, что их спасли от холода ночи и страха темноты.
Слова Клуарана не давали ему покоя. «Стеречь детвору»! По какому праву этот чужак проявляет столько презрительности? Разве они не пережили кораблекрушение, не избежали чудом смерти? Глазами Эдмунда взирал на мир дракон, Элспет сжимала в руке заколдованный меч — а этот бродяга смеет отмахиваться от них, как от каких-то несмышленышей!
