Вторая причина была еще проще. Бруно редко выпадала возможность приготовить действительно отменную рыбу.
На другом конце Рима Умберто Эрфолини, тот самый человек, которого вместе с его гостями выдворили из «Темпли», явился с визитом в роскошный загородный дом. Он вошел в холл и остановился, дожидаясь, когда двое высоких, борцовского вида мужчин пригласят его пройти в кабинет.
Мужчина в кресле отложил сигару и встал. Умберто заметно возвышался над ним, хотя ростом был всего сто семьдесят два сантиметра.
— Умберто, дружище, — сказал мужчина и расцеловал гостя в обе щеки — Как поживаешь? Как наша красавица, моя крестная дочь?
— Федерика здорова, Тео. Но немного расстроена.
— Расстроена? — переспросил Теодоро, и лицо его сделалось озабоченным, — Почему?
— Я повел дочку в ресторан, чтобы отпраздновать ее день рождения. Очень милый иностранный ресторан. Понимаешь, — он пожал плечами, — я подумал, тебе это будет интересно. Он называется «Темпли», это в Монтеспаккато.
— И что? — насторожился Теодоро.
— Это действительно было интересно. Но унизительно.
Когда Умберто рассказал, как все было, Теодоро стал мрачнее тучи.
— Что ж, Умберто, на это нужно обратить внимание. Спасибо, что сообщил. Пока никому ни слова. Si pigliano piu mosche in una gocciola di miele che in un barile d'aceto[21].
Перед отъездом к морю договорились встретиться у Дженнаро. Во-первых, нужно было подзаправиться кофе и парочкой круассанов, а во-вторых, Дженнаро вынул из своего фургона бензонасос, чтобы с его помощью увеличить мощность «Гаджи». Пришлось ждать, когда он поставит насос обратно.
Шел футбольный сезон, и казалось, что весь Рим оделся либо в желто-фиолетовые цвета «Ромы», либо в сине-белые «Лацио». Болельщики, они же tifosi[22], украсили цветами любимых команд все машины и балконы. В баре Дженнаро царило веселье: Систо проспорил Винсенту и в качестве штрафа был вынужден целый день носить цвета ненавистной ему «Ромы».
— Зато он не догадывается о том, что под рубашкой у меня сине-белая футболка, — сообщил Систо по секрету, наклонившись к Бруно — как только выйдет срок, я сниму эти гнусные тряпки и сожгу их.
Бруно его не слушал. Он увидел, как по улице идут две девушки с рюкзаками, свернутыми в рулон полотенцами и бутылками воды. Обе были одеты так, как одеваются для поездки на море. Одна была явно в стиле Томмазо — симпатичная, пышнотелая и загорелая, со светлыми волосами и татуировкой. А другая… Бруно не поверил своим глазам: это та самая девушка, которую он столько раз видел в Трастевере. Все тело Бруно напряглось, как натянутая струна.
