Вроде всё ясно. Но потом стало странно: на самом деле я цеплялась, похоже, не за возраст, а за год рождения. То есть те самые мальчики уже подросли и несколько пообтрепались, им уже тоже не 17 лет, а новенькие 17-летние мальчики мне не нравятся совершенно! Странный я какой-то Гумберт Гумберт, ей-Богу.
На дальнейший путь расследования меня навело то, что первым в этой галерее мальчиков-зайчиков был младший брат моего мужа (нет, у меня с ним ничего не было, у меня почти ни с кем в этой галерее ничего не было – я во всех этих мальчиков была влюблена трагически. Это тоже какой-то обязательный элемент этого дурацкого паттерна). Он жил одно время с нами, мне с ним было так весело, мы носили одежду друг друга и еще говорили, что можем выдавать себя за брата и сестру – потому что у нас одна фамилия (что закономерно, раз я взяла фамилию мужа) и отчество тоже одинаковое (что уже не закономерно, а вот просто так совпало).
Сильно позже я стала думать, почему меня так перло, что это как бы мой брат.
Ну, естественно, в том самом году, в котором родились мои трагические мальчики, моя мама потеряла ребенка.
У нее случился выкидыш на довольно большом сроке, причем страшно очень – началось кровотечение, ее привезли в больницу и забыли про нее, она пошла позвать кого-нибудь, упала в обморок, очнулась через несколько часов в луже крови с мертвым мальчиком между ног. То есть когда у женщины выкидыш, ей, насколько я знаю, обычно не дают особой возможности полюбоваться на результат, а моей маме как раз посчастливилось мертвого мальчика внимательно рассмотреть.
Я тогда маленькая была и ничего не знала, конечно. Но узнала я эту историю все же довольно рано – мама не раз всё это мне рассказывала, когда я подросла немножко.
И, когда я уже стала вроде совсем взрослая, история в маминых устах обросла новыми причинно-следственными связями. А именно. Ведь мальчик не просто так родился мертвый, а не живой? А вот скорее всего мама потеряла эту беременность (очень желанную, и очень хотели, конечно, мальчика), потому что за несколько лет перед тем у нее был аборт, и вот после аборта всё у нее там как-то разладилось в этой сфере.
Вот, вводим новую переменную: аборт. Аборт у мамы был ровно один, когда мне было чуть меньше года (я, соответственно, первенец, хоть девочки первенцами и не бывают©)). Из-за чего же мама сделала аборт? А вот, оказывается, я была таким трудным ребенком, так много болела и так много орала, первый год моей жизни был для мамы годом сплошных бессонных ночей. И мама говорит: я была так измучена и истерзана, что, когда обнаружила, что беременна – у меня даже мысли не было другой, кроме бегом на аборт. Она и побежала, даже папу не спросила – благо папа был в командировке.
