Спартак стоял на краю скалы, возвышающейся над долиной Кампании и виноградниками Лукании.
Фракиец смотрел прямо перед собой.
После дождливых дней небо очистилось, и солнце было ярким и свежим как только что разгоревшийся костер.
Городские стены появлялись из тумана, из сероватой дымки, которая стлалась по земле, нависая над долинами Силара и Вольтурно, пока морской бриз не начал рвать ее на лоскуты.
Среди деревьев, на склонах холмов и косогоров плато толпились десятки тысяч рабов, которые покинули поместья, убили управляющих, надсмотрщиков и хозяев.
Мужчины и женщины обнимались или хлопотали возле костров. Гул моря достиг мыса, накрыл плато. Но пронзительные голоса были громче, чем шум волн. Люди кричали: «Свободны, мы свободны!»
Вдруг раздался барабанный бой, и все смолкли.
Спартак посмотрел вниз. Там, на поляне, подбадриваемые криками толпы, дрались люди — прыгали, вцеплялись друг другу в волосы, катались по грязной земле.
— Они не умеют драться, — сказал оружейник Курий, стоявший в нескольких шагах позади Спартака вместе с Иаиром и Посидионом. — Они как животные: могут боднуть рогами или лягнуть, но они не знают дисциплины и правил боя. Это и не свободные люди, и не гладиаторы. Это рабы.
Спартак обернулся и посмотрел на огромный, раскинувшийся внизу лагерь. На подмостках женщины танцевали с обнаженной грудью. Зрители тянули к ним руки, кричали, дрались за право прикоснуться к ним и увлечь за собой.
Другие мужчины сидели поодаль на корточках. Бросив оружие, они рвали руками куски мяса, ели плоды, пили вино.
— Они хотят только грабить и убивать, — продолжал Курий. — Когда они штурмовали стены Кум, всего нескольким солдатам, оставшимся подле Вариния, удалось справиться с ними. Скоро Рим поднимет целые легионы. Посланцы Сената прибыли в Кумы.
Курий указал на толпу и вздохнул.
— Они убивают. Пьют. Спят друг с другом. Что ты будешь с ними делать?
— Они хотят убивать, — подхватил Иаир. — Ты прав, Курий, они не умеют драться, как гладиаторы или римские солдаты. Однако они победили центурии преторов и легата. Ты знаешь почему? Они ненавидят не только своих хозяев, но и собственную жизнь. И поэтому не боятся смерти.
