— Мне кажется, что до тебя ему дела нет. Пока он не послал меня сюда, он знать не знал, кто ты такой. Только имя твое ему было известно. Он даже не мог сказать мне, каков ты собой.
— Так вот почему ты тогда, в коридоре, когда мы впервые столкнулись, спросила, кто я такой?
— Да. Но весь этот замысел принадлежит не лорду Ульянашу. Он не слишком сообразителен.
— Ты должна была убить меня, да?
Реалла не смогла встретиться со мной взглядом. Опустив голову, она кивнула.
— И почему же ты не сделала этого? — осведомился я.
— Я не смогла! Ты был так добр ко мне… Ты вел себя со мной, как с равной, а не как со служанкой. — Она растерялась. — И… ты пришелся мне по сердцу. Если Ульянаш узнает обо всем, он убьет меня, ну и пусть. Мне все равно. Я не смогла убить тебя.
— Я очень тебе благодарен, — признался я и крепче обнял Реаллу. Ее сердечко отчаянно трепетало в груди. Я прикоснулся губами к ее шее, гадая, многое ли еще ей известно, и вдруг она поежилась.
— Но почему он так жаждет меня убить? — спросил я. Это у меня в голове никак не укладывалось. — Почему именно меня, а не моего отца, не моего брата Эйбера? Я тут не имею власти. Это они важные люди, а не я.
— Этого я не знаю, Оберон, — ответила Реалла, отстранилась, села на краешек кровати и глубоко вздохнула. — Почему-то Ульянаш боится тебя, и потому он для тебя опасен. Ты должен быть осторожен во всем. Твои здешние враги очень могущественны.
Я сел рядом с ней, и мое воображение начало рисовать планы. Я обнял Реаллу за плечи.
— Ты должна вернуться к Ульянашу, — сказал я.
— Нет!
— Должна, — решительно проговорил я. — Скажи ему, что сделала свое дело и что я мертв. А потом посмотри, не удастся ли тебе вызнать еще что-нибудь. Мне нужно понять, чей это был план и почему от меня так хотят избавиться. В противном случае следующая попытка врагов прикончить меня может оказаться удачной. — Я снова быстро поцеловал Реаллу. — Больше ни с кем обо мне не говори. И… возвращайся как можно скорее, ладно?
Она печально улыбнулась.
— Хорошо, Оберон. Я вернусь. Но…
Она многозначительно посмотрела на дверь, и я понял, что она хотела сказать этим взглядом.
— Эйбер тебя не тронет. Я ему не позволю — и никому здесь не позволю тебя обидеть. Теперь ты — под моей защитой, чем бы это ни обернулось.
Она просияла.
— Спасибо тебе, Оберон.
— После того, как ты уйдешь, я поговорю с братом. Договорились?
Она улыбнулась, сжала мою руку и поцеловала меня в щеку. А потом, не оглядываясь, вышла и закрыла за собой дверь.
