— Ладно, — пообещал дед, как поеду в центр, что узнаю — расскажу. Прошло несколько дней. Вся деревня слушала новую пушку. Только и разговору было, как она стреляет, да чем стреляет, да побольше бы таких пушек сделали, чтоб фашистов скорей побить потом стали привыкать к новому звуку, и только изредка на улице какая-нибудь бабуся говорила: «Опять заговорила, родимая!» Однажды, когда Вовка с Севой сидели на лавке спиной к теплой печке и листали в который раз букварь, пришел дед Тимофей, хитро на них поглядел и сказал:
— Ну, соколики, ничего не узнали про новую пушку? Ребята молчали. Если дед так спрашивал, значит, знал что-то интересное.
— А? Не узнали? А я вот узнал! — Вдруг совсем по-мальчишечьи прихвастнул дед. — Но вам не скажу. Вам разве можно говорить — разболтаете всем на свете, а это секрет, может, военная тайна. — Дед поднял кверху палец. Вовка с Севкой даже обиделись: «То есть, как это — проболтаемся? Мы проболтаемся? Да что мы маленькие что ли?»
— Ну, и не надо! Не говори! — Обиделся Севка. — Ты сам не знаешь, а нарочно дразнишь. Тут уже обиделся дед.
— Это я то не знаю?! Это как же не знаю? Я знаю! Только вы молчок. Вот ездила Захаровна в город, а там ее кумы сын приезжал на побывку после ранения. Он и сказал. Это, говорит, новое орудие чудесное. «Катюша», говорит, его зовут. Чем стреляет, никто не знает, а только, когда в темноте даст залп, то будто головешки летят со свистом. А немцы, говорит, боятся его хуже всего на свете. После залпа, говорит, как будто плугом землю перепахало.
— Дедушка, а почему «Катюша»? — Спросил Вовка. — Чудно, такая сильная пушка, а имя девчачье.
— Ну, и что девчачье? Это только вы с девчонками не играете. Видать, так надо. Раз русский боец окрестил, значит, так надо. Имя самое русское, подходящее. И поет она весело! Да вот, послушай!..
Что-то случилось. Это было ясно. На улице много народа. Все спешат к сельсовету. Вовка с Севкой тоже заторопились. Солнце за морозной дымкой было мутным, зато снег — ярким-ярким. Глаза слезились и закрывались сами собой. В это время ноги начинали буксовать в сугробе, но ребята добрались очень быстро. Около сельсовета полно народу — вся деревня, старики, бабы. Дед Тимофей притопывал, как молодой, и хлопал по мягкой тулупной спине соседа.
— Ну, как мы им, а? Во! То-то! Эх, мне бы годков двадцать сбросить, я бы сам пошел с немчурой побалакать.
— Дедушка, дедушка, — затараторили ребята, — что случилось?
