— Он может оказаться головорезом, которого избили за дело и оставили умирать. Как только он очнется, он поубивает нас прямо в наших постелях.
— А может, он и прав, — сказал один из конюхов.
Монахини из монастыря, державшиеся особняком, тем не менее с большим интересом слушали эти разговоры.
— Он не похож на головореза, — возразила одна из них. — Он похож на очень любезного господина, попавшего в беду из-за головорезов. И не хотелось бы мне зависеть от вашего милосердия! — злобно добавила она.
— Мы не могли оставить его на дороге, — заметил конюх. — Такое злое дело не для епископа. Но нам надо бы оставить его на ближайшем постоялом дворе и пусть о нем позаботятся хозяева гостиницы, пока его родные не приедут и не заберут его.
— Да, — сказал поваренок, который удобно устроился на большом камне и теперь резал хлеб для обеда, — он прибавит нам хлопот.
— Эй! Дай-ка нам хлеба, — сказал один из его приятелей.
— Здесь всем не хватит. Принеси-ка еще пару булок.
Помощник повара бросил им булку хлеба и отослал поваренка, чтобы тот принес еще еды с телеги с провизией.
— С этими приблудными нам и еды не хватит, — сказал конюх, который давно не ездил вместе с его преосвященством и не был уверен в том, что на следующий день его накормят.
— Замолчи, — сказала одна из монахинь, кивая на двух артистов, которые к этому времени уже стали всеобщими любимцами.
— Это еще почему?
И они продолжили тихое препирательство, разбившись на группки и удобно устроившись на земле с кусками хлеба в руках, ожидая, пока не будет принято решение, что делать дальше.
Около телег епископ, капитан и Исаак обсуждали тот же самый вопрос.
— Вы решили, что с ним делать? — спросил капитан.
— Слишком рано что-либо решать, капитан, — сказал Исаак. — Я почти ничего не могу сказать и о его нынешнем состоянии.
— Конечно, нам есть, где его устроить, — заметил капитан.
— Если он перенесет тряску в повозке, — сказал Беренгер.
— К сожалению, мы не взяли с собой паланкин, — сказал капитан. — Но во имя человеколюбия мы не можем оставить его здесь.
— Можно обдумать возможность оставить его в ближайшей гостинице, — сказал Исаак, — или у братьев в монастыре Святого Павла. Я смогу лучше оценить его состояние после того, как он очнется.
— Значит, решено? Мы берем его с собой, а позднее решим, что делать, — сказал Беренгер. — Давайте отправимся в путь.
Юсуф подвел мула и придерживал его за уздцы, пока Исаак забирался в седло. Ракель села на своего мула и потянулась было за поводом, но Юсуф уже повел животное вслед за повозкой. Медленно, один за другим, все снова заняли свои места в процессии и возобновили путь на юг.
