Закончив молитву, Хинако обернулась к Тэруко и вздрогнула. Взор женщины был обращен куда-то в пространство, зрачки расширились, а лицо приобрело отрешенно-диковатое выражение. Хинако стало не по себе. Этот взгляд напомнил ей давно забытую сцену из детства.
В тот день Хинако пришла позвать Саёри на прогулку. В Якумуре наступила весна. Повсюду цвели лотосы, и деревня плавала в нежной лиловой дымке. Очутившись в саду, Хинако несколько раз окликнула Саёри, но никто не вышел. Немного послонявшись по саду, она наткнулась на парня с винодельни, мывшего во дворе бадью.
— Дома твоя подруга, только тебе сейчас туда лучше не ходить, — сказал ей парень.
Хинако ничего не поняла, однако послушно присела на скамью и приготовилась терпеливо ждать Саёри. Та все не появлялась. Наконец, потеряв терпение, девочка решилась обойти дом с другой стороны и заглянуть в окна.
Еще шагая к дому по дорожке между бамбуковыми зарослями и забором, Хинако услышала странное глухое бормотание. Подойдя ближе, она поняла, что голос доносится из маленькой комнатки в задней части дома. Хинако осторожно заглянула в окно. В узкую щелку между шторами она увидела женскую фигуру в белом балахоне. Хинако не сразу узнала в ней Тэруко. Та как-то странно кружилась по комнате, бубня нечто вроде заклинания. В центре сидела Саёри, тоже в белом балахоне, голова ее свесилась на грудь. Из угла, затаив дыхание, на них таращились две знакомые деревенские бабы.
Хинако скорее почувствовала, чем поняла, что в комнате вершится какой-то странный ритуал.
Внезапно Саёри затряслась, словно тряпичная кукла, и из ее уст стали вырываться отрывистые нечленораздельные звуки. Тэруко все быстрее кружилась, бормоча непонятные слова. Глаза ее гневно сверкали, изо рта брызгала слюна. Вдруг Саёри произнесла какое-то слово. Самое удивительное было в том, что она говорила мужским голосом, лишь отдаленно напоминавшим ее собственный. Охваченная безотчетным ужасом, Хинако не разбирая дороги бросилась прочь.
Она так и не рассказывала Саёри о том, что увидела в ее доме. Казалось, стоит только упомянуть об этом, и Саёри превратится в оборотня с мужским басом.
Лишь спустя время, уже после переезда, Хинако узнала от матери, что Хиура — древний шаманский род. А когда мать добавила, что во время сеанса чревовещания шаманки обычно вселяют дух умершего в тело своей дочери, Хинако лишь понимающе кивнула. Загадка семьи Хиура казалась непостижимой для ее детского разума. Образ Тэруко, в белом одеянии кружащей вокруг Саёри, навсегда отпечатался в памяти. И вот сейчас у Тэруко был такой же взгляд, как во время ритуала, оставившего столь глубокий след в душе Хинако.
