— А, и пан тут! — радостно приветствовал он Ходзевича. — Были у патера? Какие вести? Умираем здесь от скуки! И жарища же, паны! Словно у нас в Гродно!
Ржевский произнес все это залпом и, раскинув жупан и сбросив ментик, устало опустился на лавку.
— Прежде чем есть и рассказывать, я к вам с просьбой: разместите моих людей, ради Бога! — сказал Ходзевич.
Пан Одынец, маленький, пухлый офицер с совершенно белыми усами, быстро вскочил.
— Вмиг, пан! — сказал он и выбежал.
— Он их с нашими солдатами устроит, — объяснил Добушинский. — Ну, а теперь просим пана! — И он пододвинул Ходзевичу гуся.
Проголодавшийся Ходзевич с жаром принялся за еду. Тем временем Ржевский сказал:
— От девятого года стоим тут. Порох тратим, людей губим, и в этом вся потеха. Поначалу эти стычки да приступы веселы были, а теперь хуже ярма невольного. Только и забава что вино да кости. Женщин нет! Просто собачья жизнь!
— Подожди! — сказал Кравец, толстый, краснолицый поляк. — Слышал я, что король нас на Москву посылает!
— Да, жди! — ответил Одынец. — Послать давно послали бы, а с кем? И Потоцкие не хотят, и Жолкевский не желает!
— Почему не хотят-то? — спросил Ходзевич.
— А оба хотят Смоленск взять! «Не для того, — говорят, — здесь два года стоим», — ответил Кравец.
— А теперь, пан, расскажите-ка нам про свои походы! — попросил Ржевский.
— Расскажите, расскажите! — стали просить и его товарищи.
Добушинский долил кубок Ходзевича, тот отпил, откашлялся и начал свой рассказ.
Он начал с того времени, когда они пришли с Сапегой в Тушино, к царьку, у Царева Займища взяли под свое покровительство Марину Мнишек. Потом он рассказал про короткое время пиров и обедов в Тушине, ссоры с Рожинским и уход под Троицкую обитель.
— Вот там осада-то скучнее вашей была! — сказал он. — Диво бы с воинами воевать надо было, а то против черных ворон, кутейников, и все-таки ничего не сделали. Мы, Лисовский>{21}, Зборовский и я, так ни с чем и повернули.
Потом его рассказ перешел на тяжелое время мыканья Сапеги, на его осаду в Дмитрове, когда русские чуть их живьем не взяли,>{22} да спасибо Мархоцкому>{23}, приславшему помощь!
Весь свой рассказ Ходзевич перемешивал с описанием разных романических встреч и приключений, причем разбойные дела и наглый грабеж в его передаче принимали характер молодецких подвигов.
Глаза слушателей разгорелись. Опьяненный вином и вниманием офицеров, Ходзевич не раз прихвастнул.
— Вот это — жизнь! — воскликнул Ржевский. — И золото, и женщины, и война! Не то что наша осада!
