— Забирайте их всех! Вот вам письмо к патеру Мошинскому. Скачите под Смоленск в королевский стан и отдайте письмо ему. А сами… — он почесал свой лоб, — ну да что же и думать? Оставайтесь служить королю. Как знать, может, и встретимся с вами. А теперь — с Богом! — Он запечатал конверт и шутливо прибавил: — Ну а красавицу где-либо под Смоленском спрятать надо. Король не любит их у себя в лагере, да и не место им там! Вы лучше там, подле, деревнюшку найдите… Счастье ваше, что именно теперь ко мне пришли! Позже я, пожалуй, не знал бы, куда и направить вас. Ну, а теперь — с Богом, не мешкая!
Сапега встал и подал Ходзевичу накеты.
В порыве благодарности Ходзевич поцеловал плечо гетмана.
— Ну, ну, — сказал тот, — я сам знаю, что значит для поляка его люба!
Ходзевич опрометью бросился к своему дому, а довольный Сапега позвал пахолика, быстро переоделся и выехал на своем вороном, направляясь ко дворцу самозванца. Позади него ехал Петрусь, держа на своре двух великолепных гончих.
Однако гетман опоздал. У крыльца уже толпилась вся охота. В середине на караковом коне в русском боярском одеянии красовался сам царек. Маленькие глазки на его припухшем лице тускло смотрели, толстый нос и широкий рот с отвислыми губами придавали лицу выражение брезгливого недовольства. Рядом с ним на осле сидел неразлучный с ним шут Кошелев. Немного вбок подле царька на сером аргамаке сидела красавица Марина, столь ненавистная всем русским, а рядом с нею, тоже на коне, ее подруга, Варвара Пржемышловская. Вокруг гарцевали польские паны, русские бояре, казаки и татарские мурзы.
— А вот и гетман! — радостно воскликнул царек. — Чего запозднился так? А еще охотник!
— Делами занялся. Много их, дел-то, царь! — весело ответил Сапега, здороваясь со всеми, но никого не видя, кроме прекрасной Марины.
— А какие дела, гетман? — весело спросила она. — Может, сердечные?
— Сердце я отдал своей царице! — смело ответил гетман, и от его ответа лицо Марины невольно вспыхнуло.
Все старались льстить Сапеге, и сам царек более других.
— Смотри, — сказал он, — все уже ехать хотели, да я удержал их из-за тебя! Ну а теперь и в дорогу! Гайда! — Царек ударил лошадь и двинулся вперед, но его конь фыркнул и попятился. — Прочь с дороги! — закричал царек. — Эй, вы!
Прямо пред ним на коленях стояли Маремьяниха и Силантий, облокотившийся на меч. Маремьяниха поползла на четвереньках под самого коня царька, держа на голове бумагу.
— Милости прошу! — выла она во весь голос.
