Поднялся я засветло, горя нетерпением поскорее ознакомиться со всем, что меня окружало. Когда вышел из хижины, первым впечатлением было, что со всех сторон меня обступил непроходимый лес. Поднявшись на невысокий пригорок у самой хижины, я обнаружил, что все пространство вокруг было покрыто чахлыми низкорослыми деревьями и густым колючим кустарником. Расчищена была лишь узкая полоса железной дороги. Бесконечная ньика – заросли беловатых и лишенных листьев карликовых деревьев – имела вид унылой, выжженной солнцем пустыни. Кое-где темно-красные, потрескавшиеся от жары скалы выступали над кустарником, придавая еще более безрадостный вид этому мрачному ландшафту. К северо-востоку тянулся непрерывной линией Ндунгу, а далеко на юге виднелась снежная шапка Килиманджаро. Единственное, что радовало взор, – река, которая и дала имя станции. Это был прохладный поток и, что характерно для рек этой части Восточной Африки, никогда не пересыхающий; кайма высоких деревьев вдоль берегов составляла приятный контраст скучному однообразию общего пейзажа.
Осмотрев окружающую местность, я вернулся в хижину и начал готовиться к тому, чтобы остаться надолго в этом заброшенном уголке. Распаковали ящики, и рабочие натянули палатку у главного лагеря, неподалеку от того места, где я провел ночь. Дорога к этому времени уже достигла западного берега реки. В лагере жило несколько тысяч индийских рабочих. Так как дорогу нужно было закончить в очень короткий срок, пришлось построить временный мост и подвести к нему линию. Основная цель моей работы заключалась в том, чтобы соорудить капитальный мост и закончить все строительные работы на расстоянии тридцати миль по обе стороны от Цаво. Я прикинул, что мне было необходимо для этого, и отправил заказ на рабочую силу и оборудование в управление в Килиндини. Вскоре прибыли новые рабочие, доставлены строительные материалы, и стук молотков и визг лебедок весело разносились по всей округе.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ЛЮДОЕДАМИ
К сожалению, спокойная жизнь продолжалась недолго: вскоре наша работа оказалась прерванной весьма грубым и бесцеремонным образом. Два жадных и свирепых льва-людоеда появились в округе и в течение девяти месяцев с перерывами вели «военные действия» против железной дороги и всего связанного с нею в окрестностях Цаво. Ужас охватил всех, и в декабре 1898 года из-за них более чем на три недели полностью приостановилось строительство дороги. Сначала им не всегда удавалось захватывать людей, но время шло, и они все больше наглели и уже шли на любой риск, лишь бы заполучить лакомое блюдо. Их приемы постепенно становились все более беззастенчивыми, а охота на людей такой безошибочной и смелой, что рабочие-индийцы твердо уверовали в то, что это вовсе не львы, а дьяволы в львиной шкуре. Не раз люди меня убеждали, что бесполезны все попытки застрелить льва. Они были уверены, что злые духи двух умерших местных вождей приняли обличье львов в знак протеста против проведения железной дороги через их страну и решили помешать строительству, чтобы отомстить за нанесенное им оскорбление. Уже через несколько дней после моего приезда мне сообщили, что хищников видели неподалеку от Цаво. Вскоре после этого таинственно исчезли двое рабочих-индийцев, и мне сказали, что их ночью прямо из палатки утащили львы.
