Я убежал через двор на зады, окинул взглядом желтое озеро подсолнухов, пробежал их вдоль и поперек и, не обнаружив никого, вернулся домой.
Казаки жадно ели, поглядывая на пустую бутыль.
- Ястреб кидался на цыплят, да улетел, - сказал я.
- Еще надо вина маленько, - сказал отец.
Он встал и, не замечая недовольных взглядов казаков, пошел в погреб. Я видел, как он открыл низкую дверь погребицы, юркнул в темный люк. Казаки подождали несколько минут, потом направились к погребу. В дверях они остановились, робея спуститься в черную пасть погреба.
- Давай лампу! Старик, давай!
- Куда он задевался, а?
- А черт его знает, бомбу кинет - и пропали. Пойдем к прапорщику, скажем, что не приходил. Дед, идя сюда.
Дедушка подошел.
- Сын твой убежал. Моли бога, что он послал вам таких дураков, как мы, а то бы солдата твоего вздернули ноне же на первой осине.
- Ты отдай нам, дед, вино. Если будут спрашивать, как убежал сын, скажи, он и домой-то не приходил. Как, мол, ушел на сход, так и пропал.
Казаки еще выпили, налили в баклажки и с песнями поехали на площадь.
Никогда я не был так счастлив, как в эти минуты:
умнее, хитрее и храбрее моего отца я не представлял себе человека на этой земле.
11
Казаки угнали скотину в степь. Шахобалов уехал в соседнее село, захватив трех крестьян заложниками.
В деревне стало безлюдно и тихо. Мать напекла хлеба, дедушка зашил в баранью требуху соленое сало. Вечером у наших ворот раздалось церковное пение нищего. Дедушка впустил в избу слепого.
Тот три раза противным гнусавым голосом повторил какое-то непонятное мне слово, потом стукнул палкой о печку.
- Садись, - сказал дедушка.
- Спит ли малец-то? - спросил нищий приятным низким голосом.
- Спит, спит, он молчальник, а коли сбрешет, голову оторву, - сказал дед. - Нынче такие времена.
- Готово ли добро-то?
Дед подал ему мешок.
- Вареную подавайте, а то огня нельзя разводить.
Лук-то, Анисья, ест червяк?
- Лук целый. - тихо ответила мать.
- Поливай, дабы не завелся червяк, - сказал нищий. - Эх, мальца вашего давно не видал, - Он нашарил рукой мою голову, погладил ее.
"Касьян", - подумал я.
Нищий ушел. Скоро я услыхал его протяжный замирающий голос у окна соседей:
- ...Христа наше-е-его!
Дедушка закрыл ворота, сени, лег ко мпе на полати, тихо застонал:
- Ноженьки мои, ноженьки.
- Дедушка, а Касьян-то не всамделишный побпрушка, он большевик? сказал я.
- Да спи ты, сверчок запечный! А не то я у тебя интересы-то поубавлю. Ты видишь - да не видишь, слышишь - да не слышишь. Понятно? Тут такая заваривается кутерьма, что большие-то за башку хватаются, не разберут, где друг, где недруг. А ты, воробушко глупое, зачем летишь на пожар этот?
