- Наш степной скот мелковат супротив вашего заграничного, да вынослив, непривередлив. А за вашей коровой надо с утиркой ходить, хвост мыть чаще, чем девка косу. Сырье для наших мест ваши коровы...
Бывший приказчик, а ныне распорядитель по хозяйству Афанасьев, побагровев, закричал на Ермолая:
- Чего ты суешь кулаки им в бока? Своя баба, что ли, они тебе?
Ермолай как бы оробел, вытер красным платком вспотевшую лысину.
- Эх, Степан Кириллыч, никак ты не запамятуешь старую навычку нашумливать на трудовиков. Вот-вот плеть в ход пустишь, как, бывало, при Дуганозе.
- А ты не озоруй.
- Давай закурим на солнцепеке. Чего нам лаяться?
Сели на сенные объедья у дверей конюшни.
Афанасьев свернул цигарку, пустил дым на желто-седые редкие усы, подал кисет Ермолаю.
Халилов, высокий, присутуленный малость, в сапогах и брезентовом плаще поверх ватника, приветливо поздоровался со стариками, приложив к шапке два пальца, сел на объедья, закурил.
Ермолай смотрел на него, прищурив левый глаз.
- Сколько земли занимает совхоз! А толку? В убыток живете, - сказал Ермолай.
- А от вас много тепла? - огрызнулся Афанасьев.
- Нашим хлебом кормится Россия. За границей на нашу пшеничку машины покупают. И для совхоза тракторы оплачены мужиком... А так, что ж, ты правильно молвил, горячих работников нынче мало. Бывало, поглядеть на поля радость одна несказанная: жнейка, косилки, - со сладостной болью отдавался воспоминаниям Ермолай.
- Сноповязалки появились перед войной, - загорелся Афанасьев, отводя душу. - Паровые молотилки застучали в полях. Это на Тульщипе да Орловщпне серпами жалп, цепами молотили.
Ермолай дружески-снисходительно похлопал Афанасьева по колепке в овчинных штанах:
- Все эти земли Дутанов-князь положил за пазуху за двa мешка чая.
- Брешут по зависти, - леппво возразил Афанасьев, надвинув на брови шапку, щурясь от солнца.
- Может, брешут, да не на каждом шагу, а через шаг. У башкир купил. Едет верхом и вперед кплает чай пачками. Башкирия за чаем в свалку, и землемер с плугом шестерней чешет за ними. Как кнутом, простегпул борозду по чернозему. Вот так, молодой боевой человек, клали прежде за пазуху землю-кормилицу! - Ермолай ударил Халилова по плечу.
Тот вздрогнул, нахмурился, гоняя желваки на смуглых, широких по-лошажьему челюстях.
- К сейчас не промахиваются мимо своего кармана. - Халцлов встревожил глухим намеком Ермолая.
- Какого рожпа положишь в карман? Земля-то ничья, как ветер в степи. А ведь поначалу ловко пошло: помещиков пол кетень, буржуев - в мусорную яму, земля - хлеборобу. Дворянская кровь жидкая, она и в петровки мерзла. Земляной человек уберегся... А потом страшным воротом начали пригибать книзу, только лунки ноздрями вывихрпваешь в пыли. Я вру? - вдруг доверительно обратился Ермолай к Халилову.
