Марька вышла из горницы тихо, будто воздухом принесло ее, как лепесток с цветка, остановилась.
- Марья, Автоиом Чубаров... как он?
Никогда прежде Автоном не был даже в мыслях у Марьки, даже в те зимние вечера, когда он на кухне доказывал мужикам пользу науки. При случайных встречах она первой здоровалась с ним, и не как с парнем, шутя и улыбаясь, а почтительно отступив в сторонку, кланяясь, опуская глаза, будто сверстнику отца уважение оказывала. Но после новогоднего гадания заиграли по-девически думы о нем - а ведь ему всего двадцатый год, этому темноусому. Вчера он на улице преступил ей дорогу:
- Почему не глядишь, Марья Максимовна, на меня? - в угрюмозато-серьезных глазах сине вспыхнула веселпнка. - Вроде никогда не обижал...
- А меня никто не обижает... на всех и глядеть?
- На всех не надо, а ко мне привыкай - посвататься могу...
Марька забежала в дом, присмирела до сумерек. Тревожно смущала молодецкая ладность крепко сбитого парня.
- Не приземляй взора, ты честная. Гляди прямо, - сказал отец. - По душе он тебе али нет?
Марька встретилась с умными веселыми глазами его, сморгнула слезы.
- Как вы, тятя с малюй, так и я.
- Жить тебе с человеком. Не вечер, не день. Поругались, потом каждый к своему гнезду. Всю жизнь вместе. - Отец, сидя на лавке, притянул ее к себе, сжал колет нями, как, бывало, в детстве. - Мы тебя не торопим, живи дома, сколько захочется.
Она опустилась на колени, склоняясь русой головой в его ноги.
- Если мою волю знать хотите, - я никогда замуж не пойду.
Отец улыбнулся, погладил Марькипу голову, велел сесть на лавку.
- Молода! Откажи им, братка, - сказала меньшая сестра Отчева. Но муж сопл ее:
- А самой страсть как охота погулять на свадьбе, покататься кругом улицы.
- Чубаровы честные люди, только старик каторжанин. Да ведь на ком нет крови в наше время? Разве только грудные не стреляли. Работящие Чубаровы. А нашему брату землеробу что еще надо, окромя работы? Родились для земли.
- Один сын, хозяин в доме, - подхватила старшая сестра Максима.
- Марька уживется со всякими, - плаксиво и гордо заговорила Катя. Слушайся старших и мужа... Ты женщина, должна любить своего мужа. Не огрызайся, не перечь. Покорностью татар взяли...
- Погодите отдавать, - остановил жену Максим, - она еще в девках не гуляла. Маялась с сестрами, четырех вынянчила.
- Зато наловчилась, со своими детьми сумеет вертеться.
- Успеет наплакаться. Гуляй, Марька, - сказал отец.
