При этом — и это крайне важно! — обратное неверно: то, что человек обычно воспринимает как гештальт, не удается свести к перечню реально используемых человеком признаков. Например, облако человек всегда воспринимает как гештальт, и его невозможно описать как структуру. Человеческое лицо, произведение живописи также воспринимаются только как гештальт.
Известно, что сильный шахматист запоминает не местоположение отдельных фигур на доске, но всю позицию в целом. (Хотя как раз "физическая" позиция может быть полностью описана через положение шахматных фигур на доске, как это и делается, когда ход партии фиксируется на бумаге.) При этом сильный шахматист хранит в памяти огромное число таких "гештальтов", которые в случае необходимости он актуализирует, т. е. "вызывает из памяти" (я ставлю здесь кавычки, потому что буквально "вызывать" что–либо можно только из памяти компьютера).
Менее известно, что эксперт в области живописи запоминает оттенки тонов столь точно, что еще и теперь при издании особо высококачественных репродукций, прежде чем перейти к окончательному этапу печати, вызывают эксперта–искусствоведа и просят его оценить (по памяти!) правильность цветовоспроизведения на пробном отпечатке.
В приведенных примерах шахматист и эксперт–искусствовед оперируют целостными образами соответствующих объектов, которые и принято называть гештальтами. Операции с гештальтами, однако, вовсе не удел одних лишь профессионалов. Собственно говоря, все мы — профессионалы в том, что касается нашей повседневной жизни. Поэтому в общем случае и мы склонны оперировать гештальтами, хотя при необходимости достаточно часто можем перейти к признаковым описаниям. Этот тезис будет особо важным для дальнейшего изложения.
Подчеркнем, что вне конкретной ситуации противопоставление операций с гештальтами операциям с признаковыми описаниями бессодержательно.
И еще один тезис, принципиально связанный с проблемой признаков и гештальтов. Бессмысленно говорить о "вообще" существенных и "вообще" несущественных признаках объектов — они тоже определяются ситуацией, задачей (см. выше обсуждение того, как следует описывать семантику слова табурет, с. 51).
Грамотный человек считает похожими и относит к одному классу "букв а" все изображения русской буквы а, хотя даже стандартное русское а строчное и А прописное графически не похожи, не говоря уже о разнообразии шрифтов и рукописных начертаний. Как именно, с помощью какого механизма происходит это отождествление, на каких признаках человек основывается? Мы до сих пор имеем лишь весьма расплывчатые гипотезы. Конечно, компьютерная программа, которая может "читать" любой текст, в том числе рукописный, устанавливая тождество всех
