Авдошкина остановила меня у дверей в мой скворечник и потянула за рукав:
— Коля, ты учти — не трепись с Ленкой Кудряшовой — она все переиначит и вывернет — не узнаешь.
— Да я ж молчу! Ты же видишь! — какая она мне Ленка… двое детей…
— Я все вижу! — она, правда, все видела. — И молчать не надо: молчание — знак согласия. Ты про формулы сразу — это она не любит… — я решил, что никогда не доберусь до своего стола, и погрустнел. Авдошкина это сразу заметила и уцепилась: — Что, уже проболтался? Да? Говори?
— Нет, Мотя, я уж не знаю, как мне быть, помогла бы мне комнату снять, что ли… — Авдошкина все могла, — надоело по утрам спешить в булочную глотать этот кофе проклятый, и вечером деться некуда — тетка заездила — надоел мне ее семейный угол, надо диссертацию кропать, выбираться…
— Э-э, я бы тебя к себе пустила, да ты же знаешь: Авдошкин проведает, что у меня мужик в доме — убьет! Не тебя — так меня точно! Мы с ним в разводе, конечно, — она состроила мне глазки, — и я его к себе не подпускаю, — ну, ты понимаешь, но ревнивый ужасно, а что я поделаю…
— Нет, Мотя, я так… пожаловался просто, — испугался я. Мне вдруг ударило в голову, что она меня на себе женит… Она все могла… Катьке ее пятнадцать… мне двадцать пять… а ей, значит, — я начал быстренько высчитывать, — выходило, лет тридцать… три… Она мне как-то рассказывала, что рано вышла за своего Авдошкина… так он ей нравился, что не могла устоять… Всего ничего старше… вот и дом, и чистюля она — лучшая лаборантка, все с ней работать мечтают — за ней как за каменной стеной — что достать, что новости узнать, иногда даже научные: кто чем занят, кто к кому в статье свою фамилию приписал, кто у кого оппонентом будет на защите… Ее весь институт знает… — Ладно, я пойду Мотя… пошуршу мозгами, — сказал я будто бы весело и полез на свой второй этаж за стеклянную выгородку.
— Ты сегодня завтракал? — встретил меня Кулинич — здоровый мужик лет на десять меня старше и с лысиной в венце золотых до ослепления волос. — Вижу, что нет. На! Держи! — он вытащил из кастрюли с водой, кипевшей на плитке, банку сахарной кукурузы. — Молодец, Никита!.. — я подумал, что все вокруг молодцы: и запасливый Кулинич, достающий где-то на базе ящиками эту кукурузу, — как его только через проходную пропускают, и Никита Сергеевич молодец, что засадил всю страну «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей» этой «царицей полей», и Авдошкина — молодец, даже Кудряшова… родила двух детей, делает вид, что наукой занимается, муж под боком — главный конструктор КБ… Один я — дурак-дураком и ничего впереди, кроме бледного силуэта диссертации, на которую вся надежда, что вытянет меня из болота…
