— Здорово у тебя тут, Андрюшка! Вид, как на картине у передвижников! — он, конечно, тоже обрадовался… такой похвале, будто это его картина, и полез в стол. — Хочешь несколько строк? — он развернул кипу листочков из-под копирки и прямо без перехода бросил мне навстречу: «Мело, мело по всей земле, во все приделы, свеча горела на столе, свеча горела…» — замолчал и уставился на меня.
— Пастернак, — сказал я тут же, хотя слышал это первый раз в жизни. Ему всегда, на все стихи надо говорить «Пастернак», он других по-моему не читает.
— Молодец, — похвалил Андрюшка совершенно серьезно, — из «Живаго», — прошипел он, заговорщицки понизив голос: — Дали перепечатать.
— А когда защита?
— Ну… — он как-то затруднился и стал считать в уме… — Вот ты прочтешь, потом шеф, потом предварительная… ну, к следующей осени, думаю уже отстреляться… весной плохо — ВАК летом спит, а там… ну, как раз…
— Ладно, — сказал я.
— Ты вот что… — он как-то замялся. — В следующую среду не хочешь посетить… дружеский кружок…
— Я знаю, — перебил я. — Мне Люська говорила.
— А, да! — сообразил Андрей. — Вы что с ней… совсем… ну, я не то что бы… но по-дружески можешь сказать…
— Не знаю, Андрей, — я почувствовал, что скисаю. — И Люська, и диссертация… и…
— Сам виноват! — выручил он меня. — Я тебе говорил…
Борода встретил меня приветливо, даже привстал по-джентльменски.
— Редко заходите. Не мучают вопросы…
— Справляюсь пока… — я уже научился осторожничать и решил, что здесь последняя стадия обработки сейчас начнется.
— У меня к вам два дела: во-первых, в Петербурге конференция… — у меня отлегло от сердца, и я уже слушал вполуха, уставившись на него глазами. — Международная… вот прислали тезисы… — он поднял и положил обратно на стол брошюрку… — Хотел бы попросить вас поехать… поучаствовать… — я совсем обалдел… — У вас как с работой?
— Ммм… — ничего о себе не знаешь: даже не представлял, что так умею волноваться. — Экспериментов много провел… Вы же знаете, вот на маленьком… на новом стенде… ну, и методику нашел… — тут он вдруг перебил меня:
— Я знаю… мне Борис Давидович звонил… — ну, у на моём лице, видно, дебильное выражение проявилось… Борода даже улыбнулся… и успокоил меня — Мы с ним учились вместе и работали… Очень заинтересовался вашей работой… хвалил… Да… так вот, вы там посидите, послушайте… с вашими языками… Рефераты, рефератами, а ученые — народ увлекающийся… глядишь, чего-нибудь интересненького и подкинут от себя, сболтнут… А вы внимательно слушайте… записывайте… отчетик небольшой… Ну, и Питер, конечно… провинциальный город, но для экскурсий… — он даже причмокнул и пальцами щёлкнул. — Вы там часто бывали?.. Слушайте, — он даже как-то притушил вторые согласные и получилось: — Слушьте, а ведь у вас такая родовитая фамилия! Вы не из тех Волынских… в России, знаете, кругом история, кругом… да так запорошено… Ну, договорились?! А вот тезисы, возьмите себе, просмотрите… там и даты, и все такое… Вы еще от нас не ездили в командировки?.. Ну, с почином… к Ольге Семеновне зайдете… я сейчас ей позвоню… — он все время голос менял, как артист, и набрал местный номер… — Ольга Семеновна… да, это я снова… да, будьте любезны, к вам сейчас… Вы сейчас сможете? — это он мне, значит. — К вам сейчас Николай Аркадьевич Волынский зайдет, помогите ему, пожалуйста, с командировкой на конференцию… Конечно, конечно… — а я завидовал ему… я так никогда не сумею… вальяжно и открыто и «целую ручки»… и «Питер»… и губы у него такие сочные, красивые, и даже покашливает он как-то вкусно, обстоятельно и по-барски, как в театре…
