Десять против одного — немного шансов… немного, но для нее это давно уже не имело значения, потому что без этой операции у нее просто не было шансов — ни одного… с тех пор, как она поняла, что жить без него не может… и не будет… у нее не было никаких шансов… не только одного из десяти… Пока они были маленькими и вместе ходили в школу, с первого класса же, с первого дня… он тоже был маленьким, даже ниже ее чуть-чуть… и горбик ее не так выделялся. Врачи что-то колдовали, врали маме, что с годами может выправится. Это они с мамой потом поняли, что им врали, когда она стала старше и все проявилось во всем уродстве, и книжек они начитались разных специальных, а тогда верили… мама не шибко грамотная была… не то, что его… тоже мама… даже это у них похоже было… только мама… отцов у обоих не было. Ее — забрали еще до войны и… на десять лет без права переписки… но ни он, ни его мама тогда не испугались, не отвернулись, как многие… а через три года его — погиб в самом начале войны. Они подружились сразу, потому что сразу оказались в стороне… он не умел постоять за себя и не любил шумные игры и потасовки, она стеснялась своей неловкости…
Но больше, чем эта физическая слабость, их объединяло совсем другое… даже среди своих, избранных — не по рождению, а по способности слышать товарищей, они выделались именно слухом… мало того, что абсолютным, но еще каким-то необыкновенным, фиксирующим десятки, если не сотни обертонов… особенно они заслушивались колокола, хотя удавалось не часто… Она представила себе, как это будет, и даже привстала на цыпочки… три сантиметра… она зажмурилась и так стояла. Три сантиметра — и уже можно дотянуться до его лица, до его губ… так сладко, так сладко. И она не могла даже подумать, что этого может не случиться — именно потому, что не могло такого «не быть»! Тогда зачем и представлять это — фантазировать? Она снова открыла глаза — проходящий мужчина смотрел на нее… она ведь была красива и знала это: правильной формы нос, что само — уже редкость… как ножки у Пушкина… «две пары стройных ног», и волосы-то, что называют пышные, потому что они не распрямляются вовсе, а мелкой мелкой волной ложатся… густо коричневые… мужчина отвел глаза и прошел мимо. Оглянется или нет? Оглянулся — и она улыбнулась: все будет хорошо. Загадала — случилось, значит, все будет хорошо!..
Весны, годы проскакивали незаметно, может быть, еще и потому, что они всегда были вместе, и для нее мир всегда начинался с него, а все, что в мире происходило, было связано с ним: учеба, отдых, общие друзья… а своих подруг у нее не завелось.
