С этими словами Бруно повернулся и пошел прочь. Адмирал смотрел ему вслед с легкой обидой, внезапно растеряв все слова, что случалось с ним крайне редко. От необходимости делать какие-либо комментарии по поводу последних слов Бруно его избавило появление сержанта полиции, который принес с собой небольшой черный ящичек. Ринфилд был почти уверен, что подошедший обычно не носит полицейскую форму. Да, что касается местного колорита, Чарльз (именно так Ринфилд мысленно называл этого человека) не упускал ни единой мелочи.
Адмирал спросил:
— Это запись разговора?
Сержант кивнул.
— Мы не могли бы воспользоваться вашим кабинетом, господин директор?
— Разумеется, — ответил Ринфилд и огляделся. — Только не этим, ближайшим. Лучше пройти в поезд. Здесь слишком много народу.
Как только за ними закрылась дверь кабинета, полицейский достал магнитофон из футляра.
— Что вы ожидаете услышать? — поинтересовался директор цирка.
— Ваш голос.
Ринфилд с изумлением посмотрел на него.
— Или очень похожий на ваш. Это может быть и голос Бруно. Из всех работников цирка Фосетт хорошо знал только ваши голоса. Если бы его пригласил кто-то другой, он бы вряд ли пришел.
Они прослушали запись. Когда она закончилась, Ринфилд спокойно сказал:
— Этот голос похож на мой. Нельзя ли прослушать еще раз?
После второго прослушивания Ринфилд уверенно заявил:
— Нет, это не мой голос. Не сомневаюсь, что вы уловили разницу.
— Мой дорогой Ринфилд, я и не думал, что это ваш голос. Теперь я точно знаю, что это не вы. Но мне пришлось для полной уверенности прослушать запись дважды. Когда человек говорит в такой торопливой, сбивчивой манере, его голос приобретает необычные обертоны. К тому же микрофон был, вероятно, обернут шелковой тканью. Я не могу винить бедного Фосетта за то, что он купился на это, особенно когда голова у него была занята убийством Пилгрима. Но должен сказать, имитация необыкновенно хорошая. — Адмирал о чем-то задумался, затем внимательно взглянул на Ринфилда. — Насколько мне известно, вы никогда не разговаривали ни с кем из моих людей. Это так?
Ринфилд кивнул.
— Так вот что я вам скажу: звонил человек, который хорошо знает ваш голос и изучал его.
— Это нелепо. Вы хотите сказать…
— Боюсь, что именно это я и хочу сказать. Послушайте, если вражеские разведки могут внедрить к нам своих людей, то почему они не могут внедрить их в ваш цирк? В конце концов, у вас работают Люди двадцати пяти национальностей!
— Вы — ЦРУ! Неудивительно, что все хотят внедрить к вам своих людей. Но кому может понадобиться засылать агентов в безобидный цирк?
