Прошло, наверное, полминуты, прежде чем Лука ответил:
— Мне делали операцию.
Бронте повернулась к нему:
— Какую операцию?
Опять он какое-то время колебался, потом заговорил:
— Мне сделали операцию, чтобы избавить от ночной эпилепсии.
Бронте наморщила лоб:
— У тебя была… эпилепсия?
— Не обычная, скажем так, — мрачно произнес Лука.
Она продолжала смотреть на него в оцепенении:
— Ты все это время спал со мной и ничего не сказал?!
— Что я мог тебе сказать? — бросил он с горечью. — «Будь осторожна, когда у меня начнется припадок, ибо я потеряю над собой контроль и выбью тебе зубы или сломаю нос, если начну дрыгать конечностями»? Ради бога, Бронте, я пытался тебя защитить! Знаешь ли ты, сколько раз я просыпался и обнаруживал рядом с кроватью разбитые прикроватные лампы и изуродованные будильники? Каждая ночь становилась для меня кошмаром. Мне было двадцать семь лет, когда я получил небольшую, как казалось, травму головы. Я упал с горного велосипеда и даже не стал обращаться в больницу. Прошла неделя или чуть больше, и у меня случился первый припадок. Это произошло посреди ночи. Я проснулся… — Лука умолк и запустил пальцы в волосы, борясь с мучительными воспоминаниями. — Я проснулся и понял, что моя жизнь в одночасье изменилась. Я не буду смущать тебя грязными подробностями. С этого момента я не мог ни с кем проводить ночь. Я позволял себе заснуть только тогда, когда оставался в постели один. Я не мог контролировать собственное тело.
Шокированная, Бронте чуть не плакала:
— И все-таки я не понимаю, почему ты ничего не рассказал мне. Мы не терзали бы друг друга, если бы ты поделился со мной своей проблемой.
Лука сдвинул брови:
— Я сделал это только ради тебя, Бронте, разве ты не понимаешь? Я не смог бы жить, если бы причинил тебе физическую боль. Ты не представляешь, каково мне было тогда. Я превратился в совсем другого человека. Порой я становился раздражительным и злым. Это случалось перед припадком. Потом припадки стали начинаться без предупреждения. Они могли произойти в любое время. Я был в ужасе оттого, что об этом могут пронюхать журналисты. Представляешь, какую сенсацию они раздули бы?
— Лука… — Бронте подошла ближе. — Я понимаю, как тебе было плохо, но ты поступил в тысячу раз хуже, ни о чем мне не сообщив. Если бы ты объяснил, почему так себя ведешь, я все равно продолжала бы любить тебя.
Его взгляд стал опустошенным.
— Ты по-прежнему не понимаешь, с чем я столкнулся, Бронте. И, наверное, никогда не поймешь… Я выяснил, что мне поможет операция. Поэтому я полетел в США. У меня была только неделя для подготовки к операции. Так что я рисковал… Дело в том, что я долгое время наблюдал за своим отцом, который стал инвалидом после аварии. Папа был совершенно беспомощным. Он вынужден был носить памперсы. Я считал своим долгом избавить тебя от всего этого. Я не имел права привязывать тебя к себе на случай, если операция закончится неудачно.
