Несколько дней я жил в Лейпциге. Приобрел там много друзей. И среди них — трубочиста.
Лейпциг то же самое, что Липецк, — «город под липами, среди лип»… Город называют «немецким Парижем», и все, кто во Франции не был, тут, в Лейпциге, понимают: Париж, несомненно, стоящий город.
Приметы Лейпцига на виду. Тут бывают всемирные ярмарки. Тут давно и умело печатают книги, производят машины, электронную технику, тончайшие измерительные приборы и много всего другого. Турист, попадающий в Лейпциг, непременно увидит самый большой в Европе вокзал, собор с органом, на котором играл Бах, домик Шиллера и огромный дворец, где судили Димитрова. Все это можно увидеть за день. Но есть одна примечательность, мимо которой в Лейпциге все проходят. Фасады домов тут подернуты копотью. Но это не след старины и не пожары тому виною, хотя Лейпциг изрядно поклеван бомбами и, конечно, горел. Копоть оседает ежедневно из труб, из обычных труб над домами. Город не избалован газом и водяным отоплением.
Множество старых домов обогреваются тут печами. И, как я обнаружил, печи есть не только в квартирах, но и нередко в каждой из комнат. В результате над черепичными крышами вперемежку с антеннами телевизоров — целое войско труб. А топят брикетами. Оттого и копоть. И запах. И надобность в давней, когда-то распространенной повсюду профессии.
* * *
Можно было подумать: снимают приключенческий фильм. Двое людей в цилиндрах и в черной одежде с ловкостью акробатов перемещались по крыше пятиэтажного дома.
— Не упадут?..
Не упали. Держась за крестик антенны, совершают какое-то таинство у трубы. Увидев зевак внизу, помахали руками — и к новой трубе…
Их все тут знали. С улыбкой к ним подходили притронуться к черной одежде — на счастье. А один гражданин Лейпцига, лет четырех от роду, категорически заявил державшей за руку матери: «Хочу в трубочисты!»
Двое испачканных сажей людей вполне серьезно понимали свою обязанность «приносить счастье». Балагурили. Ставили на ладошках у малышей метки из сажи, подмигивали парням и девушкам, с пониманием относились к просьбам сняться рядышком с трубочистом. Сцены из оперетты! Один из героев — Рудольф Кюнь — в меру серьезен, из другого — Хайнца Башке — брызжет веселье. Один — обер-мейстер (у трубочистов это все равно, что генерал у военных или гроссмейстер у шахматистов). Другой — трубочист рядовой. По возрасту Башке давно уже надо быть мастером. Но, полагаю, из-за пристрастия особым образом согреваться после хождения по крышам, а также из нежелания делать большую карьеру в рядовых трубочистах он, как видно, навсегда и останется. И эта перспектива, я догадался, вполне устраивает веселого, доброго человека.
