Они не любили отца и, естественно, не любили сына. И Маркус с раннего детства чувствовал, что здесь у него нет будущего. Только не в Лалуорте, где все поголовно, начиная от сына пекаря и кончая дочерью стряпчего, считали Маркуса сыном вора. В Инвернессе он тоже не пришелся ко двору, ибо из-за «голубой» крови английского дворянина, текущей в его жилах, не было ни единого шанса, что когда-нибудь его примут в круг истинных горцев.
— У меня прямо слюнки текут, как подумаю о фазане, которого готовит наша кухарка!
Слова Салли отвлекли Маркуса от тяжелых мыслей.
Перед ними каменной громадой возвышался замок, встречая гостей мрачным ледяным спокойствием.
— Ну и мастер ты приврать, Салли, ничего не скажешь, — с добродушной улыбкой сказал Маркус, окончательно прогоняя мрачные думы. — Но я тебя насквозь вижу. Это от нашей кухарки у тебя слюнки текут, а не от ее горошка в белом соусе.
— От фазана, — поправил его Салли. — Он у нее такой сочный получается, пальчики оближешь, — добавил слуга и вздохнул: — Горошек под белым соусом тоже очень неплох.
Маркус, натянув поводья, направил коня в ворота замка и клятвенно поднял руку вверх.
— Не по воле своей вторгаюсь в покои любви, — сказал он иронически, в ответ его слуга лишь хмыкнул.
Обычно легкий и подвижный, Маркус с заметным усилием перекинул ногу через седло и неуклюже сполз на землю, и тут же острая боль пронзила бедро — рана давала о себе знать. Он сжал зубы и замер на мгновение, пока боль не стихла, затем передал Салли мягкие кожаные поводья, перебросив их через голову Ленивца.
— Я пройдусь пешком, надо ноги размять. Скоро буду, — сказал он.
Салли с беспокойством посмотрел на Маркуса:
— Вы точно справитесь?
— Отстань, чтоб тебя лихорадка съела! — огрызнулся Маркус, хотя заботливость слуги тронула его, вызвав еле заметную улыбку.
— Да, — заговорил Салли, направляясь с двумя лошадьми в сторону конюшни, — как же я буду скучать по вашей шотландской картавости, пока мы здесь. Нельзя изображать лорда английского поместья, который выражается, как последний якобит, так ведь? — продолжал он подтрунивать. — Ну да ладно, я буду на кухне.
— Кто бы сомневался, — парировал Маркус с идеальным лондонским акцентом.
С ранних лет у него вошло в привычку скрывать умение говорить на шотландском наречии от всех, кроме Салли и своих шотландских родственников. Просто неразумно лишний раз напоминать людям о своем происхождении.
— Ладно, если до темноты не дохромаете до дома, пущу по следу гончих.
