С большим запозданием заработала сирена воздушной тревоги.
Под аккомпанемент ее заунывного «у-у-у у-у-у-у-у-у у-у-у-у-у» мы с Колей подняли головы. Кажется, нас больше никто не собирался убивать. По крайней мере, немедленно.
Пыль стояла столбами, но даже сквозь ее завесу было видно, что из капитального тела НИИ выгрызен кусок в полтораста метров. Вся улица засеяна кусками стен, перекрытий и несущих балок. Из поднебесья осенними листьями падают десятки тысяч бумажек, которые вытряхнуло взрывом из институтских папок.
Одна тощая папка — цела-целехонька — энергично подскакивая на бетоне, как пенсионер-бодрячок на беговой дорожке, примчалась в наше импровизированное убежище и едва не щелкнула меня точно по лбу. Я машинально скользнул взглядом по папке. «Vector. Дело № 56» — вот что было написано на ней.
Я подобрал папку и заткнул ее за пояс. В твердой уверенности, что отдам первому встречному офицеру ГАБ.
Я вспомнил о ней только спустя три недели, раскрыл, начал читать и вскоре вслед за тем — утратил папку и ее содержимое навсегда.
Но это будет через три недели.
А в ту минуту я поднялся на ноги и пристрастно себя ощупал. Коля занимался тем же.
От нашей будки осталась покусанная стенка — навес снесло. Окончательно убедившись, что жив и почти цел, я начал затейливо выражаться.
— И чего ты материшься? — Спросил Самохвальский.
— Живой, вот и матерюсь, — доложил я.
Выматерился и Коля. На моей памяти — первый раз.
— Спасибо, Андрюха! Если бы не ты… ты видел, что эти ублюдки кассетный суббоеприпас применяют?
Я в это время выковыривал из края развороченной стены занятную металлическую штуку.
— Во! — Показал я. — Стреловидная шрапнель!
Самохвальский отобрал находку. Два на три сантиметра. Остро отточенные лопасти.
— Основательно, — сказал он. — Ракета разрушает здание, а шрапнель выкашивает живую силу вокруг. Нарушение конвенции, между прочим. По объектам, где есть гражданский персонал, такие штуки применять запрещается!
— А он тут есть, твой гражданский персонал?
— Может быть!
— Ну так в суд подай. Межгалактический. Кстати, фуражке твоей трындец.
— Новую дадут.
— Надо бы в бомбоубежище? — Предложил я.
— Сирена заткнулась, значит, налет кончился, — в самом деле, вынимающего душу воя больше не было слышно.
— Что это вообще было?
Мы переглянулись и синхронно пожали плечами.
На этот счет нас просветили. Сразу по приходу в капонир. Мы добирались туда бегом, как раненые лоси — быстро и не разбирая дороги. Но все равно: вынуждены были выслушать несколько гневных и незаслуженных слов от комкрыла.
