Отсюда в двух верстах
Жил-был народ —
Страдал,
Любил,
Работал
И песни пел,
Да так, что в нас, крестах,
И то, бывало, просыпалось что-то
От песен тех
И, как зелёный ток,
Просилось в жизнь из мёртвой древесины.
И нам хотелось развернуть листок
И прошуметь берёзой иль осиной
Хотя бы раз!
И так из года в год:
И жизнь — и смерть,
И молодость — и старость…
Но в чём-то разуверился народ,
Ушёл с земли,
А кладбище осталось.
И стало дважды кладбищем.
Пустырь
В беспамятстве дичал и разрастался.
Уже давно попадали кресты
И пирамидки.
Я один остался.
И вот стою.
Стою и в дождь, и в снег,
И в час луны,
И в час восхода солнца,
И всё надеюсь: кто-нибудь из тех,
Из деревенских,
Всё-таки вернётся.
Отстроится,
Примнёт асфальтом грязь,
Приложит руки к почве одичалой.
Но только раз,
Всего лишь только раз
Пришёл один.
И — бог ты мой! — сначала
Открыл бутылку с помощью гвоздя
И выпил всю.
И стал безумно весел —
Пел, как рыдал…
А после, уходя,
Свою фуражку на меня повесил.
О, как я был фуражке этой рад.
Какая-никакая, а забота.
Шёл от сукна не запах — аромат,
Да, аромат
Жилья,
Подворья,
Пота…
Казалось, дым над смятым козырьком
От папиросы всё ещё дымился.
Его к траве сносило ветерком…
Мне даже, помню, сон потом приснился.
Как будто я из этих скорбных мест
Ушёл тайком,
Как из дому уходят,
Что я уже не надмогильный крест,
А пугало в июльском огороде.
Подсолнухи кругом, а не репьи.
Стою, ни перед кем не понижаюсь,
И вижу, как воришки-воробьи
Геройских из себя изображают,
Чирикают, разбойники…
Но кот
Уже, я вижу,
Хитро к ним крадётся…
А вот к ним девка вышла в огород,
Весёлая,
Похожая на солнце,
И щиплет нежно сельдерей и лук,
В пучки их вяжет ниткой-перевязкой,
Кладёт в корзинку белую…
И вдруг
Холодный ветер
Сбил с меня фуражку.
И сон погас —
Отпраздновал.
Отцвёл.
И я опять, как видишь, на погосте
Стою один.
Спасибо, что пришёл.
И приходи
Хозяином, не гостем.
